– Бабы, – сказал Люша мечтательно и вздохнул: –Хорошо вам, барбосы!

– А тебе обламывается, – заметил Барабин, –когда Василису спать укладываешь после обеда…

Люша довольно хохотнул:

– Да, к счастью, поспать она любит и днем. Но бабы естьвезде, их как муравьев, а вот море… пальмы… золотой песок… до пирамид и всякихтам сфинксов рукой подать…

– Там другие бабы, – заметил Барабин. –Жарче.

– Да ладно тебе, – возразил Люша, – бабывезде одинаковы.

– Они говорят, что мужики.

– Мало ли что говорят женщины!

– Ладно, – уступил Барабин примирительно, –жарче твоей Василисы уже и не бывает!

Люша вздохнул:

– Там другой жар, как в сауне. А моя Васса – это как врусской парной бане. Словом, Славик, тебя включать в список?

Я поколебался, ну не могу говорить «нет», конформистпроклятый, мягкотелость интеллигентная, приспособленец, независимец только насловах… Перед глазами встала сценка в книжном магазине, когда Габриэлла поднялаот альбома внимательный взгляд, краем глаза уловил краешек фото на стене вприхожей, и я выдавил, сам удивляясь своей стойкости:

– Нет, не надо.

Люша удивился:

– Чего?

– Не включай, – повторил я. – Не нужен мнеберег турецкий…

– Так не в Турцию едем, – сказал онвтолковывающе, – а в Египет! Это в Африке!

– …и Африка мне не нужна, – закончил я. – Нехочу в Африку. Я европеец. Нет в Африке такого, что лучше европейского…

Люша задохнулся от возмущения, а Барабин сказал авторитетно:

– Ты прав, европейки все делают не хуже. Даже лучше.Дело в смене, понимаешь?.. Здесь переползаешь с блондинок на брюнеток, столстых на худых, а там добавляется еще и чернокожесть! Это такой стимул, чтоэрогенит до мозга костей. Как будто с шимпанзой или орангутангойсовокупляешься, а это так заводит!

Люша возразил с негодованием:

– Ну ты даешь! Среди черненьких такие красоткипопадаются, что всю Москву обойди, таких не отыщешь!

– Это кому что надо, – ответил Барабинснисходительно. – Красоток и в Москве хватает, а в Африке я всегда выбираюсамых страшных и представляю, что трахаю обезьян.

– Извращенец, – пробурчал Люша и с требовательнымвидом повернулся ко мне. – Ну?

– Я не еду, – повторил я уже тверже.

– Проблемы с отпуском?

Я заколебался, была трусливенькая мысля соврать, сослаться,что дадут только зимой, а когда подойдет август, пойти в августе и сновасоврать, что внезапно появилась возможность, вот меня и пустили… но на заднемплане, как через матовое стекло, за мной следят требовательные глаза Габриэллы.

– Нет, – повторил я, – в Африку что-то нехочется.

Оба посмотрели на меня, как на оживший скелет, Люша открылпасть для рыка, но Барабин опередил деловито:

– А куда хочется?

Я подумал, решился:

– Щас покажу.

– Ну давай, показывай…

Я снял с полки альбом с видами космоса, звездный отдел нестал листать, все равно не поймут, открыл «Планеты», отыскал с видами красныхпесков Марса.

– Вот.

Оба уставились с предельным непониманием. Наконец Люша с облегчениемулыбнулся:

– Гы-гы, вот прикололся!

Барабин тоже начал улыбаться, я сказал настойчивее:

– Какой на фиг прикол? Я говорил, в самом деле хочутуда. В отпуск. Хочу пройтись по этим пескам. Может быть, даже пробежаться. Да,гравитация там слабее, именно – пробежаться!

Оба посмотрели на фото, на меня, друг на друга, потом снована меня. Люша прорычал непонимающе:

– Ты чего?.. Туда ж не летают!

– Полетят, – заверил я.

– Когда?

– Лет через пятнадцать, – сообщил я. – А летчерез тридцать будут летать туристы.

Барабин быстро подсчитал на пальцах, сбился, перебрал ихснова.

– Ты че, все-таки прикалываешься? Тебе ж будет почтишестьдесят!

– Ну и что, – ответил я бодро, – основнаямасса туристов – пенсионеры, которым делать не фига, не заметили?

– Так то здесь, – возразил Барабин, – а доМарса пока долетишь, рассыплешься! Туда здоровье надо иметь.

Я ответил чуть увереннее:

– Над здоровьем работаю.

– И не пустят туда, – заявил Барабин. – Полетобойдется в сто миллионов долларов на рыло! Ну, может, чуть дешевле. Где у тебятакие бабки?

Люша молчал, качал огромной головой, щеки колыхались,наползали толстыми слоями друг на друга.

Я подумал, сообщил:

– Так у меня ж еще тридцать, а то и больше лет взапасе? Буду стараться собрать такую сумму. Как думаете, если каждый месяц посто долларов откладывать, насобираю?

Они ушли, уверенные, что прикалываюсь, а я, закрыв за нимидвери, сообразил наконец, что в самом деле настолько хочу бродить по пескамМарса, что для собственного душевного спокойствия должен в самом деле начинатьготовиться к этой туристической поездке. Всерьез, без всяких приколов. А можетбыть, удастся поехать не только туристом, тогда обойдется намного дешевле. А тои вовсе бесплатно.

Протест против «куда поедешь отдохнуть» – у меня вообще-тостихийный, как у зверя, что упорно не желает идти туда, куда ему идти не надо.Во-первых, ни в какие египты не хочу, для этого надо куда-то ехать, будто здесья в каком-то аду, во-вторых, достает слушать это дурацкое «надо отдохнуть» оттех, кто за весь год палец о палец не ударил и даже хвастал, что у него «работа– платят хорошо, а делать ничего не надо».

Еще понимаю тех, кто долбит уголь в шахте, хотя и там теперькомбайны, не надо киркой развивать мускулы, но от чего отдыхают эти простейшие?

Но стихийный протест – это стихийный, он для тех, кто не всостоянии объяснить мотивы своих поступков. А я же вроде не дурак? Надоподвести базу. А база у меня та, что я в самом деле очень хочу поехать вотпуск, но, увы, туда пока поезда не ходят и самолеты не летают.

То, что брякнул со злости и с вызовом, на самом деле неэпатаж, я очень хочу, просто жажду ходить не по пескам Египта, а по пескамМарса. Хочу увидеть не Южный Крест, который можно узреть только в южныхширотах, а хочу посмотреть на шаровое скопление звезд нашей Галактики вблизи,без всякого телескопа. Хочу промчаться не через прерию или тайгу, а черезгиперструны пространства, нырнуть в туннель многомерности и выскочить под лучизеленой звезды, где физические законы совсем иные…