– Что это? – шепчу я и хочу уйти, но Он стоит в дверях, и мне некуда деться.

– Какие-нибудь семейные традиции добропорядочного семейства дес Аблес, возможно? – холодно роняет Ашш. Ах, да. Точно. Он же назвал меня «урождённая дес Аблес», когда приглашал на эту сомнительную экскурсию.

То ли от запаха, то ли от попыток его не вдыхать, а может, от одного слова «пыточная», у меня начинает кружиться голова. Неожиданно как-то вспоминается, что был у братьев любимый охотничий домик, где они много времени проводили, и даже в свой самый долгий визит – три недели, я видела их всего несколько раз. Они пропадали там. Или, вернее, тут? Иногда с друзьями. Зачем-то я оборачиваюсь ещё раз. Теперь, когда я знаю, что это и что здесь можно найти, предметы обретают вполне опознаваемые черты. У нас ведь были основы ведения допроса в училище, и, конечно, без теории по некоторым видам пыток не обошлось. К счастью, только теории. Я так и застываю, вполоборота, не в силах ни снова войти в комнату, ни повернуться к Императору. Неужели кто-то из дес Аблес мог творить такое? А может, это кто-то уже после смерти братьев? Переоборудовал и воспользовался…

– Не знала, – спокойно констатирует Ашш-Ольгар и вытаскивает меня в коридор, чтобы закрыть дверь. Я бездумно смотрю на эту самую дверь, дощатую и тёмную, кажется, даже с впитавшимися разводами крови, но вижу всё ещё то, что внутри. Не может быть! – бьётся в моей голове. Не может!

Я не падаю в обморок, но впадаю в слегка шоковое состояние, и обратно в гостиную Ашш-Ольгар тащит меня за руку. Дождь всё ещё барабанит по крыше, не проявляя, кажется, ни малейшего намерения закончиться, и мне мерещится, что я угодила в какую-то временную ловушку, и из этого дома нет и не будет выхода.

– Я проследил за Оллистасом до дома, где его убили, – неожиданно начинает делиться со мной Император, и, стыдно признаться, но его голос как-то даже успокаивает и возвращает к реальности. – Он покинул Имение и прибыл в город Орзик, где и погиб около двадцати минут назад. Дождь закончится через пару часов, так что до вечера успеем и туда.

Я молчу, чувствуя необычную пустоту внутри. В своей картине мира и вообще в самом своём существовании, в самоидентификации, человеку надо на что-то опираться. Для меня это всегда была честь рода Аблес, потом ещё и ненависть к Ашш-Ольгару, но с ненавистью теперь как-то странно и непонятно, она кажется какой-то не то чтобы чужой, но старой, потрескавшейся и отслоившейся. Она словно бы живёт отдельно, и её сложно становится примерить к живому Императору, слишком много вопросов рождается и расцветает. И вот Он собрался отобрать у меня и честь рода, вроде бы и ненавязчиво, но упорно демонстрируя не очень-то достойные лики моих родственников.

– Вы можете определить, когда последний раз использовалась та комната? – почему-то шёпотом спрашиваю я. Ашш кивает, и в серебряных глазах нет ни грамма сочувствия.

– Пять лет назад. А первый – около десяти-двенадцати.

– И… что там делали? – задаю глупый вопрос. – Зачем?!

Император пожимает плечами, явно не собираясь отвечать. То ли потому что я, потеряв всякий стыд и чувство реальности, спрашиваю что-то лишнее, то ли форма ему не нравится – не хватает «мой Господин», зато маячит истерика. Я сижу в кресле у камина, кем-то и когда-то немного отодвинутом – неужели Ашш снизошёл? – и чувствую холод, несмотря на пляшущий рядом огонь. А Он присаживается на подлокотник моего кресла, внимательно изучает голые ноги, выглядывающие из-под распахнувшегося плаща, и вдруг протягивает мне флягу.

– Выпей, Ика. Это приказ.

Я делаю большой глоток, наивно полагая почему-то, что там вино, и моё горло охватывает огнём, а затем, попав в давно голодный желудок, куда более крепкий, чем вино, алкоголь мгновенно ударяет в голову и ноги.

И только поэтому я спрашиваю.

– А Вы не можете управлять погодой? Совсем?

Император молчит некоторые время, насмешливо глядя сверху вниз – мне приходится задирать голову, ведь не смотреть я почему-то не могу.

– Ика, – говорит он, наконец, – открою тебе главный секрет моей долгой жизни. Действительно долгой для человека, которого ненавидят очень многие. Если хочешь оставаться в живых, о тебе должны знать как можно меньше. И, желательно, недооценивать на два-три порядка. Один – это минимум. Тебя должны недооценивать, а сама ты должна наоборот – знать как можно больше и оценивать адекватно. Лучше даже польстить своему врагу и переоценить, чем недооценить.

– Вы поэтому носите маску? – кажется, я совсем теряю берега, но он не гневается. Чуть качает головой:

– Нет, маску не поэтому. – Голос становится вкрадчивым. – Хочешь узнать почему?

– Да, мой Господин.

Неужели правда скажет?!

– Это твоё условие? – забавляясь, спрашивает Ашш-Ольгар, и я не сразу понимаю, что он опять о своём, о горизонтальном. И вообще, времени даром не теряет, вот уже и почти раздел, и напоил… но это ничего ему не даст.

– Нет, мой Господин. Это лишь моё любопытство, – сообщаю я.

И почему-то мне кажется, что Император Ашш вовсе не разочарован таким ответом.

В Орзик мы въехали около пяти часов пополудни. Уже на двух лошадях, хотя, конечно, моя нынешняя лошадка смотрелась рядом со своей товаркой из конюшни Императора почти жалко. Она была ниже сантиметров на двадцать, кругленькая и короткошеея, но я была настолько рада её появлению в нашем маленьком отряде, что всё это не имело для меня ровным счётом никакого значения. Ведь пока мы ехали до деревни, где Ашш-Ольгар и реквизировал эту животинку, я успела посидеть и сзади и впереди Его Императорского Величества, и даже не знаю, что мне больше не нравится: самой обнимать этого совершенно чужого и однозначно опасного мужчину, или же чувствовать его руку на своём животе, и постоянно бояться, что рука эта скользнёт куда-нибудь не туда, выше или ниже. Нет, Ашш-Ольгар таки как раз остался в рамках, но избавиться от навязчивых опасений я не могла. Уже проверено – стоит хоть немного расслабиться, и он меня целует.

Ближе к городу Император накинул плащ и мне тоже велел, так что к воротам мы подъехали инкогнито, просто два путника, господин и слуга. И мне впервые пришлось пообщаться со стражей на въезде в город.

Вообще, официально никакой платы «за вход» не было, но все, кого мы успели увидеть въезжающими или входящими перед нами, платили какую-то мзду охраняющей этот самый вход страже. Я поискала глазами какую-нибудь табличку с ценой, и то, что её нигде не было, лишний раз подтвердило, что идёт этот сбор непосредственно в карманы стражи, и, конечно же, Ашш-Ольгар платить не собирался, а мне в любом случае было нечем.

Не дождавшись денежного дополнения к предъявленным грамотам, стража предсказуемо начала придираться. Не знаю, на чьё имя предъявил им грамоту Ашш-Ольгар, явно не на своё, но с другой стороны уверена, что документы у него самые что ни на есть настоящие – на своей земле, где его слово – Закон, он может назваться любым именем и статусом, и сделать себе на это официальные бумаги. Видимо, текущий предъявленный статус был невысок, потому что стражники обнаглели.