— Еще можно есть, — сказал он виновато, и онарассмеялась и поцеловала его.

— Ты у меня лучше всех! — Она сказала этосовершенно искренне. — Ради бога, прости меня, любимый. Я совсем забыла!Как это глупо с моей стороны!

— Ничего, все в порядке. Просто в следующий раз будузнать. Я тебя предупрежу заранее, и мы пойдем обедать в ресторан. Вкакой-нибудь шикарный, например, к Чейзену.

— О, это было бы здорово!

Перестоявший в духовке пудинг потерял вкус, но Барбисчитала, что шампанское вполне может возместить потерю. Она, правда, ужепорядком выпила с подругами, но не в ее правилах было отказываться отшампанского. А чуть позже они оказались на кушетке в объятиях друг друга;черное платье и синий костюм небрежно валялись на полу, и Чарли нисколько нежалел об испорченном обеде.

— О! — Он задыхался от счастья, когда они наконецразомкнули объятия, чтобы немного отдышаться. — Я на седьмом небе!

Она смеялась над ним, и они снова занимались любовью, и,когда наконец добрались до спальни, было уже три часа утра.

На следующий день они проспали до полудня, а когдапроснулись, то оказалось, что у Барби жутко болит голова. Чарли поднял штору, иона зажмурилась от яркого света. И тут муж вспомнил о подарке, которыйсобирался отдать ей еще вчера, о маленькой коробочке из магазина Зейла. Онпринес его и вложил Барби в руку, а она тем временем не переставала жаловатьсяна головную боль.

— Не понимаю, почему я так люблю шампанское? Наутро мневсегда кажется, что у меня в голове кто-то стучит кувалдами.

Это все из-за пузырьков. Не помню, кто-то мне говорил, чтоэто из-за них. — Он никогда много не пил, во всяком случае, до такойстепени, чтобы наутро болела голова, но с Барби это иногда случалось. Когда настоле появлялось шампанское, она не могла сдержаться, чтобы не выпить все докапли.

— Что это? — Она лежала на кровати совершенноголая и медленно снимала обертку с коробочки, не спуская с мужа прищуренных глаз.А он, в свою очередь, не отрываясь, смотрел на ее обнаженное тело. Жена у негопросто красавица, и он никогда не упускал случая лишний раз полюбоваться ею илипогладить это соблазнительное тело.

— Это подарок тебе в честь годовщины нашей свадьбы, ноесли ты не поторопишься, то тебе придется отложить его осмотр, потому что я невыдержу. — Он не мог спокойно смотреть на нее, а уж когда она лежитсовершенно голая, вот как сейчас… За этот год Чарли так привык к ней, онадействовала на него как наркотик. Наконец она открыла коробочку и вскрикнула отвосхищения, увидев кольцо. Оно ей очень понравилось, и вообще Барби была оченьрастрогана. Никто никогда не был так добр и внимателен к ней, даже в ее «лучшиегоды», и все из-за ее прошлого, про которое она никогда не решится рассказатьЧарли. Но когда он ее так баловал, она всегда почему-то чувствовала себя виноватой.

— Прости меня за вчерашнее, — сказала она охрипшимголосом и медленно повернулась к нему. Через минуту его не интересовало ничего,кроме ее прекрасных ног, бедер и великолепной груди, которой он не уставалвосхищаться.

Они поднялись с постели только в два часа дня, и то лишь длятого, чтобы вместе принять душ, а потом снова занялись любовью. Чарли был вотличной форме и прекрасном настроении.

— Несмотря на не очень удачное начало, наша годовщинаопределенно получилась грандиозной, — улыбался он, когда они наконецначали одеваться к обеду. Они решили, что навестят друзей и, может, вытащат ихв кино.

Я тоже так думаю. — Барби улыбнулась, залюбовавшись колечком,и благодарно поцеловала мужа. Тут она пригляделась к нему и заметила, что он взамешательстве. Он всегда выглядел так, когда ему надо было ее о чем-нибудь попросить и он боялся, что это ей может не понравиться. — Эй! Чтослучилось?.. Не увиливай… я же вижу… Что, очень деликатный вопрос?

Он рассмеялся, пораженный тем, что она его так хорошо знает.

— Ну, что тебя волнует? Похоже, ты хочешь меня о чем-тоспросить? — Пока они разговаривали, она натянула узкую, коротенькую юбочкуиз черной кожи и туфли на высоких каблуках и подошла к шкафу, чтобы взятьсвитер. Светлые волосы Барби уложила в пучок высоко на затылке и стала похожана телевизионную дикторшу, ну прямо Оливия Ньютон-Джон, даже еще чувственней.Чарли не мог отвести от жены глаз, пока она одевалась. Чарли был симпатичнымпарнем, но, когда он был рядом с Барби, она совершенно затмевала его.

— С чего ты взяла, что я хочу у тебя что-тоспросить? — Он явно колебался. Иногда ему бывало неловко высказывать ейсвои чувства.

— Ну, давай говори. — В ее голосе не было никакойнасмешки, она стояла перед ним совершенно серьезная. Он хотел поговорить с нейеще вчера вечером, когда они выпьют шампанское и он подарит ей кольцо, можетбыть, еще перед тем, как заняться любовью, или после… Но вчера все совершенно перепуталосьи вышло из-под контроля. Они занимались любовью всю ночь, совершенно забыв дажепро обед…

— Ну, говори, что ты хотел? — В ее голосепослышалось нетерпение, и он вдруг занервничал. Он вовсе не хотел задавать свойвопрос в неподходящий момент, когда она может разозлиться. Барби ужедогадалась, что то, о чем он хочет спросить, будет для нее не слишком приятно,но для него это явно очень важно.

— Не знаю, может, я выбрал не самый подходящий момент…— Чарли все никак не мог решиться высказать свою мысль.

— Моя мать всегда говорила: «Сказав „а“, говори „б“…Ну, что у тебя на уме, Чарли?

Он опустился на кровать, пытаясь найти подходящие слова. Этобыло для него слишком важно, и он должен был уговорить ее. Чарли знал, что унее об этом имелось свое мнение, но он не должен ей уступать, должен идти доконца, раз уж решил поговорить с ней на больную тему.

— Я не знаю, как тебе это сказать… но ты должна понять,что это для меня очень важно, Барб… ну, в общем… я хочу, чтобы у нас былребенок.

— Что?! — Она повернулась и уставилась на него. Вэтот момент Барби в своем черном свитере из ангоры была похожа на разъяреннуюкошку. Ей явно не понравилось то, что она услышала. — Ты же знаешь, я нехочу этого, Чарли. Во всяком случае, не сейчас. Боже! Я на этой неделе ужепочти подписала контракт! А стоит мне забеременеть, вся моя карьера вылетит втрубу! И что я буду делать? Пойду продавать помаду в «Нейман-Маркус», какДжуди?

Он не стал ей напоминать, что вся ее «карьера» состояла изнескольких второстепенных ролей, редких прослушиваний для коммерческой рекламы,в большинстве из которых она не проходила по конкурсу, участия в качестведевицы на подиуме в одной автомобильной выставке и места в заднем ряду хора в«Оклахоме», не говоря уже о годе в Лас-Вегасе, который оставил у нее явнонеприятное воспоминание. Единственное место, где она действительно добиласьуспеха, — подмостки, на которых проходила демонстрация бикини. Вслух же онсказал полным понимания голосом: