голос отдать. Ты мне смотри!..

— Хватит, друзья, — вмешался Ковров. — Я вижу, что большинство из вас твердо и бесповоротно верит тому, что рано или поздно, но одержит победу советская власть. Это большинство, я вижу, хочет бороться за свою советскую власть. Ну, так вот, товарищи, собирайте оружие, готовьтесь! Пора начинать!

— Пора! Пора! — раздались голоса крестьян.

Ковров рассказал о постановлениях, которые вынесли уже многие села по поводу предстоящей мобилизации в белую армию.

Крестьяне сами написали решение и зачитали его Коврову:

— «Мы, крестьяне деревни Счастливая Гора, единодушно выносим приговор общества, что не признаем никакой белой власти и поэтому не подчиняемся их мобилизации, отказываемся идти в солдаты сами, а также не велим своим детям, не даем ни одной лошади, ни одного фунта хлеба, ни фуража. Довольно обманов! Долой кровавую власть белогвардейцев! Долой гнет и насилие! Да здравствует своя собственная власть рабочих и крестьян!»

Крестьяне начали подписывать это решение. Некоторые пытались увернуться:

— Да зачем? Мы и так будем держаться на своем, наше слово крепкое…

— Стойте, стойте! — проскрипела Горпина. — Нате и мой голос. За нашу власть, советскую. Бог тоже за бедных.

Вовчок подмигнул сыну и сказал:

— Ванька, подпиши там!

Снаружи послышались чьи-то голоса, лошадиное ржание. Собака громко залаяла.

Все замерли, Яшка-часовой бросился к двери. Навстречу ему загремел голос:

— Эй, хозяин, выходи сюда!

— Кто там? — спросил Яшка.

— Офицеры, выходи! Спрашиваешь…

— Пресвятая богородица, помилуй нас!.. — застонала Горпина.

Хозяин бросился в сенцы.

— Стой! — крикнул Вовчок и подбежал к хозяину. — Смотри, одерни там Яшку, без никаких грубостей, приглашайте господ. Слышишь мне?

— Ах, вот оно что! — раздался чей-то голос.

— Живо успокойтесь и слушайте меня. Сидите смирно, никакого сопротивления, вам лучше будет, — упрашивал крестьян Вовчок.

Ковров понял затею Вовчка. Он опустился на солому со скучающим видом, словно и не думал о надвигающейся опасности. Его примеру последовали другие.

Вовчок сидел на маленькой скамеечке, держал на коленях развернутую библию и читал нараспев:

— «Пророк Иезекилия, глава сорок пятая.

Первое. Когда будете по жребию делить землю на уделы, тогда отделите священный участок господу в двадцать пять тысяч тростей длины и десять тысяч ширины: да будет свято это место во всем объеме своем, кругом…»

Он читал как раз ту страницу, которую отметила закладкой Горпина.

В дверях появились красивый молодой офицер и несколько «вольноперов».

Офицер стянул с головы фуражку и, оглядываясь, спросил:

— Покойник, что ли?

— Нет, ваше благородие, — отозвался Вовчок, — у вас богомолие идет, светом божьим души обогреваем. Поем всевышнему — да услышит наши страдания и избавит нас от всяких бед. — Он перекрестился и поцеловал библию.

— Да будет воля ваша, русские люди.

В хату вошел высокий тонкий человек с рыжими усами, торчащими вперед, в длинном, пепельного цвета пальто, в измятой шляпе. Он кивнул приветственно Вовчку, пошевелил, как кот, светлыми усами и вышел в сенцы.

Это был виноторговец Мишка Иванов.

Офицер извинился перед собравшимися.

— Может, послушаете, ваше благородие? — настаивал Вовчок. — Вы образованный человек, а наша серость нуждается в разумных пояснениях. Библия — это большая божья премудрость.

— Времени нет, — ответил капитан, — бога ради, извините меня. Кто из вас будет хозяин?

— Я, — отозвался голос из сенец.

— В вашей хатенке будет стоять засада.

— Воля ваша, — отозвался хозяин.

— Бандит Дидов бродит поблизости. Может, вы видели его?

— Бог милует, — отозвалось сразу несколько голосов.

— И ухом не слыхали, и глазом не видали, — поспешно изрек Вовчок.

Капитан вышел.

Люди начали быстро расходиться.

Выйдя из хаты, Ковров остановился и пожал руку Вовчку.

Вовчок шепнул ему:

— Тикай, молодец! Тикай, добрая душа!

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Пароход «Юпитер» был задержан и покачивался в гавани под легкими парами. Группа белогвардейских солдат стояла на берегу и не выпускала команду в город.

Один говорили, что в Мариуполе власть перешла в руки анархистов и там хозяйничает батько Махно. Другие уверяли, что рабочие и крестьяне изгнали белогвардейцев и восстановили советскую власть.

Шумный за время стоянки «Юпитера» отоспался, немного поправился, оделся в новенький морской костюм. Слухи о том, что в Мариуполе советская власть, ободрили Петьку. Он задумал бежать из любого порта Азовского моря, только бы выбраться из Керчи и попасть на берег. Теперь каждый час простоя в гавани казался ему вечностью.

Шумный настойчиво осведомлялся у Евсеича, нет ли распоряжения сниматься с якоря. Петька был уверен, что Евсеич и капитан знают причины задержки. Но Евсеич говорил, что он тоже ничего не знает, и советовал больному Петьке побольше кушать и лежать.

Однажды из-за города, где были расположены каменоломни, все громче и громче стала доноситься перестрелка.

— Эй, слышите? Братья Дидовы в каменоломнях…

Вся команда высыпала на палубу. Моряки, облокотившись на теплые от солнца перила, напряженно вслушивались, не спуская глаз с холмов, раскинувшихся длинной грядой перед каменоломнями.

— Туда бы красный полк, в шахты! — бросил юпитерцам с мола пожилой, высокий и тучный человек с обрюзгшим, крупным лицом, с большим синеватым носом. — Ну, тогда держись, буржуй! Вот было бы зрелище! — смеясь вскрикнул он.

Взоры всей команды обратились на этого человека. Кто-то узнал его:

— О! Калимера![4] Здравствуй, Митя!

Здоровяк Митя поднял руку, приветствуя знакомого моряка, перегнувшегося через борт.

— Собирайте оружие, готовьтесь к борьбе! Полундра! — И скрылся за нагроможденными ярусами груза.

— Раз Митя так говорит, значит, дело будет, — уверенно сказал боцман.

— Кто это? Что за человек? — спросил низкорослый, кряжистый матрос.

— Не знаю кто, я по голосу разбираю, где правда. — И, помолчав, уронил: — Это моряк Пастернаев, по прозвищу «Полундра». На плавучей тюрьме за революцию сидел.

— Заткни глотку, чудак ты старый, — предупредил его третий помощник капитана: приближались капитан порта и капитан «Юпитера».

Новые залпы докатились с холмов. Шумному казалось, что над холмами плывет синеющий дым, что действительно начинается настоящее восстание, поднятое не кем иным, как тем самым Дидовым, которого он «привез» с Кубани. Петька с радостью думал о том, что Дидов, конечно, принял бы его к себе в каменоломни. Теперь ему, может быть, и незачем пробираться в Мариуполь?

— Что, любуешься?

Петька увидел внизу своего капитана, оглянулся, как бы желая сказать, что он не один, но около него уже не было ни души. Петька покраснел.

— Вот поймают Дидовых — пойдем тогда смотреть, как будут они висеть на столбе, вон там, на Митридате.

Петька с ненавистью посмотрел на капитана и отошел.

В кубрике среди команды, окружавшей стол, шел оживленный разговор о Степане