Сам не знаю, что на меня нашло.

В очередной раз закатив глаза, Никки распахнула дверь так, что та практически отлетела в стену, а затем выбежала из прачечной.

Я выбежал за ней.

Когда догнал, она стояла в холле, а счастливый Техас рядом с ней, играя с двадцати―плюс―минус килограммовой игрушкой Никки.

– Эй, вы завели собаку?

– Ты трахаешь её?

У моего друга челюсть отвисла, клянусь. Я и сам от своего вопроса остолбенел.

– Совсем извилиной тронулся?

– Ответь. ― процедил со всей серьезностью. ― Ты трахаешь её?

– Мак! Хватит! ― заорала она.

Злилась, сильно злилась. Но мне нужен был гребаный ответ.

– Нет, Мак, я не трахаю её. Никки ― мой друг. Какого хрена ты спрашиваешь меня о подобном? ― сейчас даже терпеливый и понимающий Техас походил на разъяренного быка перед боем. Будто бы я был той самой красной тряпкой, что б её.

Я перевел взгляд на Никки ― её лицо пылало, грудь часто вздымалась.

– Теперь доволен?

Скрипнул зубами, но ничего не ответил.

Чувствовал себя болваном. Ревнивым, мать его, болваном. К тому же, неудовлетворенным. На мне сейчас яичницу можно было жарить. Часов так пять подряд.

– Понятия не имею, что между вами двоими происходит, но заканчивайте с этим, ясно? ― вмешался Техас. ― Вы как будто уже сорок лет женаты ― вечно ругаетесь по пустякам, цепляетесь друг к другу, шмотки по очереди собираете. Может, вам к психологу сходить? О проблемах своих рассказать?

– Нет, ― одновременно выпалили мы с Никки, и так же одновременно замолчали.

– Тогда выпроваживайте уже свой цирк уродов и учитесь ладить, ― продолжал Техас, переводя взгляд с меня на Никки и наоборот. ― Или мы с Тейлор примем меры.

Никки задержала на мне взгляд ещё ненадолго, взяла куртку с вешалки и, сказав Техасу, что будет ждать его на улице, ушла.

– Слушай, друг, я начинаю переживать за тебя, ― признался он, когда мы остались вдвоем.

– Не нужно.

– У тебя голова всякой чертовщиной забита. Почисть её хорошенько. И разберись уже в себе, окей? Если чувствуешь что―то к Никки, скажи ей.

– Чувствую? ― усмехнулся. ― Бред. Она выводит меня, вот и всё.

– Ага. ― съязвил Техас. ― И она первая, кому это удается. Не считая Лори.

Это было чистой правдой. Никому и никогда не удавалось играть на моих нервах вот ТАК. Никому и никогда до Никки я подобное даже не позволял. Всегда пресекал на корню. Сразу объяснял, что со мной это не работает. Что я не ведусь на провокации и не ломаюсь под гнетом женской истерики. Каждая женщина, которая была со мной, знала это.

Но Никки… она была другой. С самого начала.

И я только теперь начинал это понимать.

– Мы собираемся в Уолмарт. Нужно прикупить кое―что к вечеринке. ― Техас по―дружески сжал моё плечо. ― Надеюсь, ты всё―таки придешь.

А я надеялся, что мне хватит ума пропустить это оргаистическое празднество в честь Бога греха и разврата.

Собрался с мыслями, выбросил ― как советовал Техас ― всю чертовщину из своей головы, и написал своему юристу, что скоро буду. Выжимал, сколько мог, обгонял все попутки, несколько раз срезал, но в ресторан всё равно приехал с опозданием. Почти сразу нашёл Камиллу у нашего столика у окна и, заказав по пути кофе, направился к ней.

– Извини. Пробки просто дикие.

– Ничего. – Она сдержанно улыбнулась, и, когда я сел напротив, подвинула к моему краю папку. – Посмотри, всё ли тебя устраивает.

– Главное, чтобы её устраивало, – заметил я, но папку всё—таки открыл.

Пробежался глазами по документу, хотя и понимал, что в этом нет необходимости. Я доверял Камилле ― как юристу, как женщине и как другу. Поэтому не сомневался, что она сделала всё именно так, как я просил.

– Уверен, что тебе нужны такие сложности?

– Я обещал. К тому же, так будет правильно.

Камилла кивнула и, зная меня, поняла, что больше я не хочу касаться этого вопроса.

– Через месяц Лори исполняется двадцать один, – напомнила она, не понимая, что я итак ни на секунду об этом не забывал.

– Знаю.

– Тебе придётся ей рассказать.

Я скрипнул зубами, ясно давая понять ― это дерьмовая идея, и она мне не по вкусу.

– Мак, она имеет право знать.

– Не уверен.

– Мак…

– Я разберусь с этим сам, договорились? – ответил резче, чем должен был. Но бесконечно мусолить эту долбанную тему просто устал. А ещё меня жутко злило, что именно я был тем самым человеком, которому предстояло открыть Тейлор правду.

– Я просто хочу, чтобы всё было правильно. Твои родители просили…

– Не нужно, Камилла, ладно? ― прервал я её. ― Просто не нужно.

Она выдохнула, как и обычно, не соглашаясь с моими заморочками. Но затем всё―таки кивнула. Опять же – не одобряя всю эту хрень в моей голове.

– Я закончила с бумагами. ― Она достала из своего портфеля ещё папку и положила её на стол. ― Закон разрешает мне хранить их у себя. И, если ты захочешь, я отвезу их в фирму. Но ты в любом случае должен их посмотреть.

Должен. Но не знал, хочу ли.

Скорее нет, чем да.

– Знаю, ты не хочешь, чтобы я влезала, но пойми, наконец, от реальности не убежишь. Рано или поздно найдется кто―то, кто обо всём ей расскажет. И для вас обоих будет лучше, если этим кем―то станешь ты.

Я стиснул зубы и посмотрел на треклятую черную папку ― мой личный ящик Пандоры, который мог в любую секунду к чертям разнести многие дорогие мне жизни.

Камилла была права ― я не смогу вечно убегать от правды. Как бы я не злился, как бы не брыкался и не прятался, она всё равно окажется умнее.

И что самое поганое ― решив ударить, сделает это без жалости и сострадания.

Никки

Всё утро перед вечеринкой мы с Тейлор как заведенные носились по магазинам. На этот раз нам удалось купить подарки, хотя я и не знала, понравится ли Аарону мой.

Надеялась, что понравится.

В общем―то, без приключений, как обычно, не обошлось.

Я умудрилась… точнее не так, МНЕ умудрились испортить платье, окатив из огромной зловонной лужи. Грязь попала на тело, лицо и волосы ― теперь вы знаете, что я по жизни была мисс Везение. Мне только короны для полного образа не хватало.