— Анечка, да ты не то подумала… Анечка, да я туттолько, да мы тут только…

А наглая Натэллка неторопливо собрала одежду в охапку и, недумая одеваться, взглянула на нее победно и нахально и не спеша удалилась всоседнюю комнату.

Анна сперва, размазывая по лицу слезы, принялась собирать ееи мужнины вещи — хотела выгнать их из дому, но потом испугалась, что богатые исильные родственники сотрут ее в порошок, — не уберегла! И ведьдействительно не уберегла! Пустила козла в огород! И снова, рыдая, разложилавещи по привычным местам, как будто тем самым можно было вернуть жизнь впривычную колею…

Сейчас Анна вспомнила всю муку, все унижение того лета, и еезахлестнула горячая волна ненависти. Она смотрела на его капризное старческоелицо, на его морщинистые руки в пигментных пятнах, и чувствовала, что еененависть убьет или ее, или его. Пусть уж лучше его.

Она стала действовать так, как будто уже не один разрепетировала. Выйдя в соседнюю комнату, она нашла пустой флакон из-подпротивоастматического аэрозоля и поставила его на тумбочку, возле инвалидногокресла.

— На, вот твое лекарство.

Потом она прошла на кухню, достала из холодильника кусокрыбы, вышла на улицу, убедилась, что ее никто не видит, и подошла к границе ссоседским участком.

Соседский кот Черномырка (в последнее время установиласьтрадиция рыжих котов называть Чубайсами, а черных — Черномырдиными), —соседский кот Черномырка безмятежно дремал на крылечке. Запах рыбы достиг егоноздрей, Черномырка сначала повел левым ухом, потом открыл правый глаз. Ему неприснилось — рыба имела место. Он мгновенно стряхнул с себя остатки сна ипобежал на запах. Рыбой пахло от соседей. К соседям его никогда не пускали,гоняли неимоверно — у соседа начинался кашель от его, Черномыркиной, шерсти, нотеперь соседка явно не возражала против его посещения. Так уж устроена жизнь,день на день не приходится, главное — не упустить свой шанс. И Черномырка егоне упустил. Он, как зачарованный, шел на запах рыбы. Запах привел его всоседский дом. Дверь за ним закрылась, но это не играло никакой роли:Черномырка дорвался до вожделенного минтая и стал пожирать его, урча и чавкая.

— Анечка! — испуганно закричал старый человек винвалидном кресле. — Анечка! Здесь кошка! Анечка, прогони же ее! Ты жезнаешь, у меня приступы от их шерсти!

Никто не отозвался на его крик. Анна собрала сумки иотправилась на рынок. Окна в доме были плотно закрыты — старый человек винвалидном кресле боялся сквозняков. Соседский кот Черномырка расправлялся сминтаем. Старику стало страшно, так страшно, как никогда в жизни. Его дыханиеучастилось, стало неглубоким и свистящим. Воздуха не хватало. Он схватил флаконаэрозоля, нажал стерженек — флакон был пуст. Он подкатил свое кресло к дверям,чтобы поискать новый флакон или выехать на улицу, где не было этого ужасного убийственногокошачьего запаха, но дверь была заперта снаружи. Он все понял.

— Аня, — просипел он слабеющим голосом, —Аня, стерва старая, убить меня хочешь?

Лицо его синело, воздух со свистом вырывался из измученныхлегких. В глазах темнело. В эти свои последние минуты он снова вспомнил то лето— жаркое, пьянящее. Пахнущее сиренью и молодостью… Он был красив и молод,женщины были от него без ума. И она, та девчонка, бросала на него такиевзгляды… Сколько ей было лет? Неужели это важно? За близость с ней не жалкобыло отдать жизнь. И он ее отдал. Он расплачивался за то лето годами болезней,годами унизительной зависимости от старухи-жены.., которая теперь.., котораятеперь решила его убить… Но то лето у него не отнять…

Когда Анна Ивановна вернулась с рынка, открыла двери и вошлав комнату своего мужа, он сидел в инвалидном кресле, уставившись в окно широкораскрытыми мертвыми глазами, и на его синих от удушья губах застыла гримаса.

На коленях мертвого старика, уютно свернувшись комочком,спал счастливый соседский кот, переваривая внезапно перепавшего ему минтая.Черномырка был очень удивлен и глубоко обижен, когда хозяйка, совсем недавноподманившая его рыбой, сейчас выгнала его веником. В целом, конечно, этоукладывалось в его жизненную концепцию — день на день не приходится, и даже часна час: то минтай, то веник. Главное, не упустить свой шанс, своего минтая.

Анна Ивановна ликвидировала следы Черномыркиного посещения,достала из буфета — уже второй раз за сегодняшний день — бутылку водки, налилаполную стопку, выпила ее, не закусывая, и заплакала о своей загубленной жизни.

Вызванный ею чуть позже старичок доктор Сергей Викентьевичне стал даже подходить к покойному, взглянул на него с порога и сел в соседнейкомнате писать свидетельство о смерти.

Пришлось еще заходить к тете Варе за вещами, та усадила ихобедать, на пятичасовой поезд они не успели, а уехали только на 18.50. В вагонеони почти не разговаривали, Надежда нервничала, что вернется поздно и муж будетее ругать и воспитывать. Придется оправдываться, а поскольку рассказать все какесть она не может, то нужно будет врать и изворачиваться. Сан Саныч человекочень проницательный и видит ее насквозь, поэтому врать ему Надежда не хотела,но и правду сказать боялась. Во-первых, он не поверит, скажет, что Надежда всесочиняет, а во-вторых, если и поверит, то испугается за нее и страшнорассердится. Мучаясь этой неразрешимой проблемой, Надежда незаметно не то чтобызадремала, а впала в какое-то странное состояние. От внешних раздражителей онаотключилась, но голова ее продолжала соображать.

Новицкая… Эля Новицкая и Натэлла Новицкая. Не настолько ужчасто встречается эта фамилия, чтобы не заподозрить совпадения. Из шестерыхдвое убиты, двое — они с Верой — все друг про друга знают. Остались Эля иНатэлла. Эля умерла два года назад — отчего? От болезни, сказала ее дочь. Ясно,что не от старости, Эле было немногим более за пятьдесят, еще бы жить да жить.И вообще, кто она была, эта Эля? Где работала, чем занималась? Еще тогда, вроддоме, Надежда, да и остальные чувствовали, что есть в Эле какая-то тайна,что-то такое, чего никто про нее не знал.

Светлана, Элина дочка, сказала, что после смерти материживет одна. А ведь у Эли был муж. Значит, или он умер раньше Эли, или ониразвелись. А если они развелись, то не может ли так быть, что Натэлла — еговторая жена?

— Вот это номер! — проговорила Надежда вслух.

— Что? — Вера тоже очнулась от своих мыслей.

— Ты что, Вера, такая бледная?

— Не знаю, сердце что-то щемит, как они там, может, Максидит некормленый и негуляный?

Вера не рассказала Надежде подробно, какой безобразныйскандал произошел у них с мужем накануне ее отъезда, ей было стыдно.

Она вела себе не лучшим образом, в первый раз в жизни вышлаиз себя. Конечно, после всех последних событий нервы у нее никуда не годятся,но все же, не следовало так распускаться.

Вера внезапно вспомнила ужасный вид мужа, его несчастныебольные глаза, и ей стало совсем неспокойно. Зашла ли Ирина вчера вечером ихпроведать, как обещала?