— Меня это тоже волнует, — добавила Ровена. —Ты думал об этом, Эш?

— Я не умею думать по утрам. У меня мозги еще невключились.

— Сейчас уже почти полдень, — язвительно заметилаКестрель.

— Меня не волнует, который час. Я еще сплю.

Эш побрел в кухню.

— Но вам не стоит беспокоиться, — оглянувшись,добавил он более бодрым тоном. — Потому что я ничего не намеренпредпринимать по отношению к этой девушке, а у Джейд не будет никаких дел с еебратом. Потому что мы уедем домой.

Эш исчез.

У Джейд тяжело застучало сердце. Эш мог вести себя скольугодно легкомысленно, но в его словах чувствовалась твердая решимость. Онавзглянула на Ровену.

— Мэри-Линетт действительно его духовная супруга?

Ровена откинулась назад, ее каштановые волосы заструилисьводопадом по зеленой парче дивана.

— Боюсь, что да.

— Но как же тогда он может уехать?

— Ну… — Ровена колебалась. — Духовные супругине всегда остаются вместе. Иногда это бывает слишком трудно — огонь и молния,сильные страсти… Некоторые люди не выдерживают.

«Может быть, мы с Марком — не настоящие духовныесупруги, — подумала Джейд. — И может, это к лучшему. Не так тяжело».

— Бедная Мэри-Линетт, — сказала она.

А в ее мозгу отчетливо прозвучало: «Почему никто не скажет:«Бедный Эш»?»

— Бедная Мэри-Линетт, — повторила она.

В гостиную снова вошел Эш.

— Послушайте. — Он сел на резной стул из красногодерева. — Нам нужно толком во всем разобраться. Дело не просто в том, чтоя хочу вернуть вас домой. Я не единственный, кто знает, что вы здесь.

Джейд застыла.

— Ты кому-то сказал? — почти радостно спросилаКестрель.

— Когда созвали семью, чтобы объявить о вашемисчезновении, там был еще кое-кто. И этот кое-кто был рядом со мною, когда японял, куда вы могли сбежать. А он — очень сильный телепат. Считайте, что вамповезло: мне удалось убедить его, что я сам сумею вернуть вас.

Джейд пристально глядела на него. Она действительно считала,что ей повезло. Одно только странно: с чего это вдруг Эш стал так беспокоитьсяо ней, и о Ровене, и о Кестрель… да и вообще о ком-либо, кроме себя самого.Может быть, она не так уж хорошо знает своего брата?

— Кто это? — очень серьезно спросила Ровена.

— Да так, никто. — Эш откинулся на спинку стула,угрюмо глядя в потолок. — Всего-навсего Квин.

Джейд вздрогнула. Квин… Эта змея! У него не сердце, а кусокльда, и он презирает людей. Этот тип из тех, кто даже Закон Царства Ночиприбрал бы к рукам, если бы решил, что правосудие вершится недостаточно строго.

— Он вернется в понедельник узнать, справился ли я сосвоим поручением, — предупредил Эш. — И если нет, то все мы умрем — ивы, и я, и ваши маленькие человеческие друзья.

— Значит, мы должны до понедельника что-топридумать, — сказала Ровена.

— Если он захочет попробовать на нас свои штучки — чтож, мы готовы сражаться.

Джейд стиснула Тигги, котенок недовольно заворчал.

Мэри-Линетт спала мертвым сном. Ей снились необычные яркиесны: звезды, которые светили гораздо ярче, чем прежде, и разноцветные звездныеоблака, мерцающие, как северное сияние. Снилось ей, что она посылает телеграммыастрономам в Кембридж и Массачусетс, чтобы зарегистрировать свою заявку наоткрытие еще одной сверхновой звезды. Она впервые увидела ее своими новымиудивительными глазами… глазами, которые — и это было видно в зеркале — целикомсостояли из одного зрачка, как у совы или у кошки…

Затем она стала совой, в головокружительном броскеринувшейся вниз из дупла сосны. Она схватила когтями белку, и ее захлестнулаволна бурной радости. Убивать было так естественно! Все, чтотребовалось, — это лететь как можно быстрее и ловко схватить когтямидобычу.

Затем ее сверху накрыла тень. И во сне к ней пришлотоскливое понимание, что охотник и сам может быть добычей… Кто-то гнался заней…

Мэри-Линетт проснулась, ничего не соображая. Она не понималане только, где она находится, но и кто она — Мэри-Линетт или охотник, которогопреследует кто-то страшный, сверкая в лунном свете белоснежными зубами. И дажеспускаясь по лестнице, она все еще не могла стряхнуть с себя гнетущее чувство.

— Привет, это у нас нынче завтрак или обед? —насмешливо приветствовал ее Марк.

— И то и другое, — ответила Мэри-Линетт,усаживаясь на семейную кушетку с двумя ломтиками козинаков в руках.

Марк наблюдал за ней.

— Ну, и что ты думаешь обо всем этом?

Мэри-Линетт сорвала зубами обертку с козинаков.

— О чем?

— Сама знаешь.

Да, Мэри-Линетт знала. Она быстро огляделась вокруг, чтобыубедиться, что Клодин их не слышит.

— Не думай об этом.

— Почему?

Не дождавшись ответа, Марк продолжил:

— Только не говори, что ты еще не задумывалась о том,каково это: лучше видеть, лучше слышать, быть телепатом… и жить вечно! Мы моглибы дожить до трехтысячного года! Представляешь — войны роботов, переселение надругие планеты… Так что не рассказывай мне, что тебе это совершенно неинтересно.

Но сейчас Мэри-Линетт могла только вспомнить строчку изпоэмы Роберта Сервиса:[8] «И ночные небеса пылали светом,трепетным, волнующим огнем…»

— Мне интересно, — сказала она. — Но в этомнет смысла, потому что они делают то, чего мы не можем делать. Они убивают.

Она поставила на стол стакан с молоком. Похоже, у нее пропалаппетит. Хотя нет, не пропал… но не в этом ли все дело? По идее, ей должно былобы стать дурно при одной только мысли об убийстве, о высасывании крови изтеплого тела.

Но ей становилось только страшно. Мэри-Линетт боялась того,что ожидает ее в этом новом, изменившемся мире… И еще она боялась самой себя.

— Это опасно, — громко произнесла она, обращаясь кМарку. — Как ты не понимаешь? Мы влипли… Это Царство Ночи — место, гдепроисходят страшные вещи. Это тебе не то что просто провалиться на экзамене.Это…

«…белые зубы, сверкающие в лунном свете…»

— Это убийства. И это серьезно, Марк. И наяву этогораздо страшнее, чем показывают в кино.

Марк уставился на нее.

— Но мы ведь знали об этом.