– Мы уж думали, сорвешь нам и встречу Нового Года тоже. Ждем, ждем! Думали в розыск подавать. Нельзя же так! – выдала Лаура и последовала за сестрой.

– Девочка моя, на кого ты похожа? Немедленно приведи себя в порядок, – дала указание мачеха и пошла вглубь дома, дальше раздавать указания, теперь уже слугам.

– Ну, вот! Все в сборе! – улыбнулся ей отец. – Теперь моя душа спокойна. Слава Светлой, сегодня день пройдет без происшествий. Пойдемте со мной, тан ли Пантерос, выпьем по глотку коньячка за хорошее окончание дня, так сказать.

Ого! Оказалось, Жюль пожаловал к ним встречать Новый Год. Однако! А еще именно он навострил уши на невнятный шум на проспекте рядом с домом и пожелал выяснить, что там происходило.

– Дорогая, рад видеть! Вы прекрасны, как всегда, дани! Позвольте поцеловать руку? Но что там, все же, творится? – и шагнул к окну прихожей.

– О, Жюль! – прискакала к нему Жени настолько резво, насколько позволили все еще не снятые с ног коньки. Подхватила под локоть и потащила к отцу, чтобы передать гостя из рук в руки. – А я-то как рада! Но вы идите пока с папой. Мне же надо быстренько переодеться. И вот увидите, и десяти минут не пройдет, как к вам присоединюсь.

На второй этаж она поднималась за руку с Нинель, и горничная выкладывала ей на ходу домашние новости. Но среди них не было ничего особенного или настораживающего. Все, как обычно. А еще служанка поведала, что платье на этот вечер готово, и к нему туфли, шпильки для прически с магическими камушками, раз времени на обычную укладку уже не оставалось, и украшения тоже уже дожидались хозяйку.

– Прекрасно, Нинель. Ты у меня умничка!

И вот она уже спускалась вниз при полном параде. Разумеется последней из сестер. Но на все про все потратила, на преображение, то есть, лишь полчаса. На предпоследней ступени лестницы поймала на себе снова добрую улыбку отца, восторженную тана ли Пантерос, приветливую слуги, несшего некое блюдо с кухни в столовую. Еще были оценивающие взгляды сестриц и придирчивый догляд мачехи, но та прошлась по ней лишь мельком – захлопоталась видно.

Жени ступила на паркет и немного замялась. Ей предстояло подать руку Жюлю, который уже дожидался этого, протягивая в нетерпении свою ладонь. А она… все дело в том, что прятала пока от него ту пару браслетов, что обжили ее левое запястье. Обмотала их шелковым палантином и еще руку эту завела за спину. И папа заметил это ее напряжение, и поспешил прийти на помощь.

– Дочь, расслабься, мы с таном ли Пантерос уже переговорили на тему появления у тебя на руке второго браслета. Да, тан? – и Жюль на эти его слова кивнул. Причем, выглядел спокойным. А раз так, то она незамедлительно протянула кавалеру руку. – Я горжусь вашей решимостью, уважаемый Жюльен, сражаться за свою избранницу. И право, что значит мальчишка, проживший на свете всего двадцать один год, против мужчины многоопытного, – тут Жени перехватила взгляд отца на нее, и тот сказал ей о том, что новость-то папенька первому жениху поведать успел, а вот уговорить его отступиться от невесты и от соперничества у того никак не получилось. – Хм! Все в ваших руках и в желании Светлой богини.

– О, я верю, что она будет благосклонна к нашему союзу, – обласкал взглядом этот зрелый мужчина юную деву, всю с ног до головы, счастливо ей улыбнулся и тряхнул уверенно рыжими локонами. – Я же наметил целую программу ухаживания за дани Женевьевой. Так сказать, на богиню надейся, а сам не теряйся. Как вы относитесь, Жени, к походу в оперу? Я уже договорился с известным всем нам певцом, о да, тем самым, чтобы обеспечил нам на завтра ложу.

Девушка хотела, было, заикнуться, что у нее скоро экзамен и следовало засесть за лекции, но, встретившись глазами с отцом и правильно истолковав его кивок, вынуждена была согласиться с приглашением Жюля в театр. И так вот начался этот праздничный вечер, и дальше проходил исключительно в атмосфере спокойствия и размеренной радости. Еще были огни на елке, застолье, хлопки от вылетающих из бутылок пробок, смех и музыка. Потом опять застолье, поздравление короля, снова хлопки и смех, и так далее. Одним словом, новый год наступил.

На следующий день просыпались все с трудом, и это было немудрено, раз веселились до трех часов. Жени открыла глаза лишь в час дня. И тут же к ней подскочила Нинель, уговаривая немедленно приступить к сборам в театр.

– Все же, это ваш первый выход в свет с женихом, дани. И тан ли Пантерос первым преподнес вам браслет. Неужели, он не заслуживает вести в оперу сияющую дани? Да он просто душка! И как вас веселил всю-то новогоднюю ночь! Я просто заслушалась вашим смехом. Он точно колокольчик звенел.

– Да? – с сомнением взглянула только-только начавшая просыпаться Жени на горничную, потом задумалась, но всего на пару секунд, и уже уверенно качнула головой. – Да!

И много позже, когда даже волосы были уложены в изысканную прическу, снизу пришел слуга и доложил, что час назад в дом явился тан ли Мотерри, его принял хозяин, а теперь батюшка просит дочь спуститься к ним в кабинет. Что она почувствовала при этом сообщении? О, многое! И среди прочего было не только замирание сердца на целых несколько секунд, а еще и какой-то интригующий спазм в области груди, какое-то тянущее и вроде бы одновременно сладкое ощущение. Неужели ждала нечто приятное для себя? Вполне возможно, только очень задумываться над этим не стала, а подхватила пышные юбки вечернего платья и поспешила исполнить волю отца.

А перед дверью кабинета оробела. И сердце принялось трепетать вроде бы болезненно. Вдруг, там поджидали новые неприятности? С чего это она решила, что затронула сердце этого важного и чаще хмурого тана? Неужели, возомнила, что ему мог понравиться тот единственный поцелуй так же, как и ей? Святая наивность! Да у него таких… да он… да она ему совсем была не пара! Вот! Он – большой человек в королевстве. Слышала, что к его мнению прислушивался Его Величество, и они с ним были чуть ли не друзья. А она? Неудачливая изобретательница и испытательница артефактов! Погрязшая в штрафах за нарушения дисциплины в академии студентка. И вообще… плыла по жизни на своей волне. Да и… просто пигалица! Против красивого тридцатилетнего мужчины. Но в кабинет идти надо было. Эх! Папа звал – не отвертеться. И бочком, бочком проникла в щелку.

– Вот и ты, моя дорогая! – только восторженные интонации отца в подобной ситуации ничего хорошего не сулили. – А я-то думал, наивный, что вчерашний день прошел без происшествий! Что ты встала, как закаменела? Почему мне вчера ничего не рассказала о происшествии около дома?! – и голос папы взлетал все выше и выше…

– Да что я могла рассказать-то?.. – решилась, все же, заговорить.

– Например, вот об этом!.. – и Ральф ли Сонсерт, хлопнув в ладоши, оживляя к работе головизор.

А там!.. В общем, они с главой тайного сыска угодили на главный новостной канал. И экран показывал тот самый поцелуй, о котором Жени думала минуту назад. Причем показывал так разносторонне, в смысле, со всех сторон операторы осветили целующуюся парочку, то есть их с Мотерри. Да еще и камеры то отъезжали от них, то приближались, чуть ни вплотную. Ужас! И оттого, что чувство страха за такие изобличительные кадры, затопило ее без остатка, вся загорелась, точно на открытом пламени жарилась, и еще потеряла дар речи. А отец, тот наоборот, снова принялся распаляться словами.