– Я сделала госпоже массаж, потом читала ей вслух. Я неочень хорошо читаю вслух, но ее сиятельство говорит, что это даже лучше: такона быстрей засыпает. Когда госпожа начала дремать, она отослала меня, язакрыла книгу и вернулась в свое купе.

– А во сколько это было, вы помните?

– Нет, господин.

– А скажите, как долго вы пробыли у княгини?

– Около получаса, господин.

– Хорошо, продолжайте.

– Сначала я принесла госпоже еще один плед из моего купе –было очень холодно, хотя вагон топили. Я укрыла ее пледом, и она пожелала мнеспокойной ночи. Налила ей минеральной воды. Потом выключила свет и ушла.

– А потом?

– Больше мне нечего рассказать, господин. Я вернулась к себев купе и легла спать.

– Вы никого не встретили в коридоре?

– Нет, господин.

– А вы не встретили, скажем, даму в красном кимоно, расшитомдраконами?

Немка выпучила на него кроткие голубые глаза:

– Что вы, господин! В коридоре был один проводник. Все давноспали.

– Но проводника вы все-таки видели?

– Да, господин.

– Что он делал?

– Он выходил из купе, господин.

– Что? Что? – накинулся на горничную мсье Бук. – Из какогокупе?

Хильдегарда Шмидт снова переполошилась, и Пуаро бросилукоризненный взгляд на своего друга.

– Ничего необычного тут нет, – сказал он. – Проводнику частоприходится ходить ночью на вызовы. Вы не помните, из какого купе он вышел?

– Где-то посреди вагона, господин. За две-три двери от купекнягини.

– Так-так. Расскажите, пожалуйста, точно, где это произошлои как.

– Он чуть не налетел на меня, господин. Это случилось, когдая возвращалась из своего купе с пледом для княгини.

– Значит, он вышел из купе и чуть не налетел на вас? В какомнаправлении он шел?

– Мне навстречу, господин. Он извинился и прошел по коридорук вагону-ресторану. В это время зазвонил звонок, но, мне кажется, он не пошелна этот вызов. – Помедлив минуту, она продолжала: – Но я не понимаю. Как же…

Пуаро поспешил ее успокоить.

– Мы просто выверяем время, мадам, – сказал он. – Эточистейшая формальность. Наверное, бедняге проводнику нелегко пришлось в туночь: сначала он будил вас, потом эти вызовы…

– Но это был вовсе не тот проводник, господин. Меня будилсовсем другой.

– Ах вот как – другой? Вы его видели прежде?

– Нет, господин.

– Так! Вы его узнали, если б увидели?

– Думаю, да, господин.

Пуаро что-то прошептал на ухо мсье Буку. Тот встал и пошел кдвери отдать приказание.

Пуаро продолжал допрос все в той же приветливой инепринужденной манере:

– Вы когда-нибудь бывали в Америке, фрау Шмидт?

– Нет, господин. Мне говорили, это замечательная страна.

– Вы, вероятно, слышали, кем был убитый на самом деле, –слышали, что он виновен в смерти ребенка?

– Да, господин, слышала. Это чудовищное преступление –ужасный грех! И как Господь только допускает такое! У нас в Германии ничегоподобного не бывает.

На глаза ее навернулись слезы.

– Да, это чудовищное преступление, – повторил Пуаро.

Он вытащил из кармана клочок батиста и показал егогорничной:

– Это ваш платок, фрау Шмидт?

Все замолчали, женщина рассматривала платок. Через минутуона подняла глаза. Щеки ее вспыхнули:

– Что вы, господин! Это не мой платок.

– Видите, на нем стоит Н – вот почему я подумал, что этоваш: ведь вас зовут Hildegarde.

– Ах, господин, такие платки бывают только у богатых дам.Они стоят бешеных денег. Это ручная вышивка. И скорее всего из парижскоймастерской.

– Значит, это не ваш платок и вы не знаете, чей он?

– Я? О нет, господин.

Из всех присутствующих один Пуаро уловил легкое колебание вее голосе.

Мсье Бук что-то горячо зашептал ему на ухо. Пуаро кивнул.

– Сейчас сюда придут три проводника спальных вагонов, –обратился он к женщине. – Не будете ли вы столь любезны сказать нам, кого изних вы встретили вчера ночью, когда несли плед княгине?

Вошли трое мужчин: Пьер Мишель, крупный блондин – проводникспального вагона Афины – Париж и грузный кряжистый проводник бухарестскоговагона.

Хильдегарда Шмидт пригляделась к проводникам и решительнозатрясла головой.

– Тут нет того человека, которого я видела вчера ночью,господин, – сказала она.

– Но в поезде нет других проводников. Вы, должно быть,ошиблись.

– Я не могла ошибиться, господин. Все эти проводники –высокие, рослые мужчины, а тот, кого я видела, – невысокого роста,темноволосый, с маленькими усиками. Проходя мимо, он извинился, и голос у негобыл писклявый, как у женщины. Я его хорошо разглядела, господин, уверяю вас.

– Невысокий темноволосый мужчина с писклявым голосом, –сказал мсье Бук.

Троих проводников и Хильдегарду Шмидт отпустили восвояси.

Мсье Бук в отчаянии развел руками:

– Ничего не понимаю, решительно ничего! Значит, этот врагРэтчетта, о котором тот говорил, все-таки был в поезде? И где он теперь? Не могже он просто испариться? У меня голова кругом идет. Скажите же что-нибудь,умоляю вас. Объясните мне, как невозможное стало возможным?

– Очень удачная формулировка, – сказал Пуаро. – Невозможноепроизойти не могло, а следовательно, невозможное оказалось возможным вопрекивсему.

– Тогда объясните мне поскорее, что же произошло в поездевчера ночью.

– Я не волшебник, мой дорогой. И озадачен не меньше вашего.Дело это продвигается очень странно.

– Оно нисколько не продвигается. Оно стоит на месте.