— Николай Степанович… — хотел было начать разговор Володя, но участковый его перебил:

— Да все я понял!

Ленка поежилась, посмотрела с опаской через плечо, но, к счастью, последний мертвяк уже погрузился в тину.

— Я эту сколопендру Собакину посажу, — сказал Кадушкин. — Это же нападение при исполнении, ёк-макарек!

— Степаныч, ты себя слышишь? За что ты ее посадишь? Не смеши! А вот она на тебя настучать очень даже может. Раз уж в болоте не утопила, заявление напишет вместе с Настей, племянницей своей, что ты им забор сломал и окна побил. С должности слетишь в одну секунду, — грустно улыбнулся Володя.

— Стерлядь. Швабра старая. Гадина…

— Забор надо починить. У Насти дома дети наверняка были. Не по-людски это, — заметила Лена.

— А бабам мозги пудрить — по-людски?

— Степаныч, Ленка дело говорит. Поехали прощения просить и забор чинить.

Участковый сел в Володькину машину.

— Черт с ней, с этой жабой вислоухой. Поехали. А как вы меня нашли-то? — осенило Николая Степановича.

— В деревне слухи быстро расходятся. А вообще скажи спасибо Лене. Это она, узнав о твоих ночных подвигах, поняла, что ты в опасности. Мы с ней к жене твоей сходили, а Мария Федоровна рассказала, куда ты поехал.

На следующий день Ленка пришла к Кадушкину домой.

— Чего тебе? — с опаской посмотрел на нее Николай Степанович, запуская в дом.

— Вы их видели? — спросила Ленка.

— Кого? — Участковый сделал вид, что не понял. Но на самом деле, как только Лена задала вопрос, у него перед глазами снова замелькали страшные руки нежити.

— Мертвецов.

Кадушкин подошел к двери в комнату, открыл, убедился, что жены нет рядом, только потом ответил:

— Видел, как не видеть, едрит-мадрид. Откуда взялись только, чучела ходячие.

— С войны взялись. Немцы это. — Ленка присела на краешек стула.

— Немцы? — Участковый погрузился в промятый диван и оторопело уставился на Ленку. Она кивнула. — Ну дела… А ты почем знаешь?

— Я потому и пришла. Николай Степанович, мне нужно вам рассказать кое-что.

Дальнейший разговор с участковым был тяжелым. Несмотря на пережитый кошмар, принять, что в этом мире существует еще и нечто запредельное, паранормальное, что ведьмы могут наводить злые чары, а простая деревенская девушка видит покойников как живых, пятидесятилетнему мужчине было непросто. Кадушкин мучил Ленку расспросами не меньше часа, пока не понял: она не пытается запудрить ему мозги или развести на деньги.

— Николай Степанович, я и вашего сына вижу, — опустив глаза, призналась Ленка.

— Сережку-то? Ну да. Я так и понял, что ты к этому ведешь. И что, он страшный? Как эти, которые с болота… — Участковый спрятал лицо в ладони. Ему не хотелось, чтобы Ленка видела, как ему тяжело.

— Нет. Совсем нет. Он остался таким, как в тот день, когда…

— М-да… Вот тебе и японский городовой, вот тебе и евпатий коловратий. Ну и почему Сережка до сих пор на этом свете? Если ты говоришь, что мертвецы здесь остаются не просто так, что сына моего держит?

— Не знаю, Николай Степанович. Но я думаю, что мы с вами можем сходить к нему и поговорить.

Несмотря на то что была уже середина дня, у заброшенного колодца царили полумрак и прохлада, которая, правда, не приносила радости разомлевшим от жары людям — скорее, наоборот: заставляла сжаться, почувствовать тоску. Липкий, необъяснимый страх закрадывался в душу каждого, кто проходил мимо этого места. Может, именно поэтому деревенские редко здесь бывали.

Участковый шел к месту гибели своего сына с каменным лицом. Минуло еще не так много времени, чтобы из памяти стерся день, когда мужики подняли бесчувственное тело молодого, красивого юноши из черной бездны и положили рядом на тропу. И хотя с телом обращались очень бережно и аккуратно, все равно было видно, что шея у него неестественно выгнута. Сережка сломал ее, когда упал на дно высохшего колодца.

Зная о том, что дух сына еще здесь, Николай пристально всматривался в тени, пытаясь угадать в игре света и дрожании листьев на ветру какое-то движение, которое поможет ему увидеть Сережу так же, как видит его Ленка. Но ничего не выходило — воздух был прозрачным.

Для Лены все было иначе. Мертвую девушку и Сережу с головой, свесившейся набок, она видела так же ясно, как и участкового. И от этого зрелища ее пробирало холодом до самого сердца.

— Здесь он? — спросил Николай Степанович.

— Здесь, — прошептала Ленка, отводя глаза от неприятной картины.

— Что, у колодца прям? Или рядом? Покажи, куда смотреть-то…

— Вам лучше не смотреть. Да и не увидите вы. Но если это важно… Тут, у колодца.

— И что делать будем? Говори свои крекс-пекс-фексы. — Участковый не находил места, мерил шагами тропинку то взад, то вперед.

Ленка посмотрела в глаза мертвому Сережке.

— Почему ты тут? Зачем? — спросила она его одними губами. Ленка тоже чувствовала себя крайне неловко, общаясь с покойником в присутствии Николая.

Сергей не ответил.

Вместо него заулыбалась мертвая баба. Она прижала к себе призрак парня, ощерила рот со сгнившими зубами и прошипела:

— Я его не отдам!

— Чего тебе нужно?

— Найди убийцу! Найди, кто меня убил. Тогда отпущу его!

* * *

Володя и Николай Степанович сидели на заправке, где работала Лена, и пили свежесваренный ароматный кофе. Ленка рассчитала припозднившегося клиента и присоединилась к ним.

— А под каким именем похоронили останки той погибшей из колодца? — спросил Володя участкового. — Удалось личность установить? Уголовное дело возбуждали?

— Нет, ядрены пассатижи, ничего мы про нее не выяснили. Там же один скелет был — пособие для студентов-медиков. Родственники не объявились. Причину смерти судмедэксперт назвал: травма головы, несовместимая с жизнью. Точную формулировку не запомнил. Но ведь ее в колодце нашли, никто и не ждал, что она от цирроза печени умерла, етишкин корень! А в возбуждении уголовного дела отказали по срокам давности. Так что закопали ее за счет государства — и все, шито-крыто.

— Если мы найдем того, кто ее убил, его накажут? — спросила мужчин Лена.

— Тут такая штука… Понимаешь, Лен, боюсь, что уже не накажут. Слишком много времени прошло. У нас в стране по особо тяжким преступлениям срок давности — пятнадцать лет. Если тогда преступника не поймали, то теперь уже как будто и неважно.

— Так кикимора эта мертвая сказала «найди», а не «накажи». Может, стерлядь сама со злодеем разделается? — Николай Степанович был трезв уже вторые сутки, спокойный разговор за кофе давался ему непросто.