— Что-то поздновато ты, Николай. Чего хотел?

— Да помощь мне твоя нужна, — ответил Кадушкин. — Может, прокатишься со мной? Тут недалеко.

— Помощь? И что делать?

— Ну, как тебе сказать… Ты у нас мужик хоть куда, несмотря на то что женат на своей… бабе. Да только вот некоторые особы по тебе до сих пор сохнут. Ну и мокнут. Тут как посмотреть.

— Особы? — Собакин заулыбался.

Он даже на старости лет знал себе цену и любил женское внимание.

— Особа. Одна. И она очень меня просила устроить встречу.

— А эта особа знает, кто у меня жена и почему такие встречи нежелательны? — Улыбка на его лице стала шире. В свете ближайшего фонаря сверкнули белые, как у молодого, зубы.

— Да все она знает. У нее планов на тебя нет. Просто поговорить, лясы почесать, зенки попялить. На пять минут. Ну, поедешь?

— Ну, участковый... Чудак ты, конечно, тот еще, да черт с тобой, поехали. Самому интересно, кто там мне на старости лет решил в любви признаться.

Ленка ждала участкового с Собакиным у колодца. На душе у нее было неспокойно. В голове вертелось множество вопросов, самый главный из которых — что вообще она будет делать, когда Собакин придет? То есть если придет…

Между тем ни живых, ни призраков не было видно.

Чтобы не так сильно нервничать, Ленка решила пройтись взад-вперед по узкой тропке и сделала несколько шагов в сторону леса. В следующий момент она услышала за спиной чье-то тяжелое дыхание. Обернулась, ожидая увидеть Семена или Николая, но к ней приближалась горбатая низкорослая женская фигура в черном платке.

Не замечая присутствия Лены, она подошла к колодцу, оперлась на него двумя руками и смачно плюнула вниз.

За спиной у старухи тут же возникла мертвая Глаша. Призрак вращал глазами так, словно они вот-вот вывалятся из глазниц. Это было отвратительно и жутко, как плохая пародия на какой-нибудь дешевый американский ужастик. Ленку затошнило. А горбатая старуха повернулась лицом к призраку и, ничего не увидев, выдохнула:

— Чую тебя, сестрица, нюхом чую. С очередной годовщиной тебя.

«Аглая? — пронеслось у Ленки в голове. — Ничего себе!»

В кривой старухе с длинным мясистым носом и огромными бородавками по всему лицу не было ничего от той красивой юной девушки, которую запечатлел фотограф вместе с сестрой и женихом на празднике первого урожая пятьдесят три года назад. «Колдовство, видать, ее испоганило», — подумала Ленка, отступая дальше в тень деревьев. Меньше всего она ожидала увидеть у колодца старую ведьму. Не за ней ведь поехал участковый. Но…

— Это вы Глафиру убили! — выкрикнула Ленка срывающимся голосом, сама поражаясь своей смелости.

Ведьма, прищурившись, стала разглядывать, кто там пищит из темноты. Лена облегчила ей задачу и вышла к колодцу.

— А, это ты, — не удивилась Аглая Собакина. — Чего приперлась-то? Ну я сестру убила. И что? Ты меня этим обрадовать хотела? Или мужика своего городского?

— Что? Ты Глашку убила? — Семен подошел к колодцу незамеченным, но хорошо расслышал, что сказала его жена.

— Тьфу ты, принесла нелегкая! Ты как здесь? — обернулась к мужу Аглая.

— Какая разница? Ну-ка повтори! Ты Глашку убила?

— Вот именно — какая уж разница? Ты старик, я старуха. Жизнь прожита.

— Нет. Нет-нет. Я хочу услышать, хочу узнать, как это было? Я пятьдесят лет жил с мыслью, что девушка, которую я любил больше жизни, от меня сбежала, променяла меня на институты и городских мужиков. Так ты мне рассказывала? Целую жизнь Глафире напридумывала — и почему не пишет, не звонит, не приезжает. А она, оказывается, в колодце лежала?

— Да дура твоя Глашка была! Дура! Что мы с тобой, плохо жили? И холодильник забит, и дом полная чаша. Или я тебя мало любила?

— Ты, жена, меня не путай! Ты, стало быть, не просто ведьма, ты — убийца!

— Открытие он сделал! То есть колдовство мое его не смущало, а тут он взъерепенился!

Собакины грызлись, а Ленка смотрела на то, что было видно только ей одной: на серый, перекошенный от злости призрак Глафиры, который висел над ними и с каждой секундой становился все более плотным, все более осязаемым. Но то, что произошло дальше, стало для Лены полной неожиданностью. Глафира сначала металась между Семеном и сестрой, а потом бросилась к Ленке и в один миг вошла в нее.

Ленка почувствовала, что задыхается, что падает куда-то в пропасть, где нет воздуха. Сердце забилось быстро-быстро, застучало прямо в ушах, а в следующий момент Ленка поняла, что больше не владеет своим телом. Она только зритель. А действующее лицо — призрак, который в нее вторгся.

— За что ты это сделала со мной? — закричала на Аглаю Ленка голосом Глафиры.

И все присутствующие содрогнулись, потому что разом почувствовали гнев убитой.

— Я сестра твоя, кровь и плоть матери и отца твоих! За что?

Аглаю перекосило, но ответила она недрогнувшим голосом:

— Кровью прикрываешься? Что ж ты про родную кровь при жизни не вспоминала?

— Не я тебя убила — ты меня!

— Да пока ты жива была, у меня жизни-то не было! Что, подзабыла за пятьдесят лет, как со мной обращались? Как мать тебя холила и лелеяла, а меня по огороду гоняла? Как тебе конфеты дарили, а мне твои ношеные тряпки отдавали? Что-то тогда никто про меня как про родную кровь не думал. Ты же меня вообще не замечала, плевала на меня, как на пустое место. И про Семку я тебе сто раз говорила: не верти хвостом перед ним — люблю я его, моим будет! Нет, не слушала, чуть ли не в штаны к нему лезла.

— Мы пожениться хотели, — тихо-тихо сказал дед Семен.

И тут Ленка почувствовала, как ее тело метнулось к нему, обхватило руками широкие стариковские плечи, прижалось, жадно вдыхая мужской запах.

— Семка мой! Семочка, как же я скучала.

Семен положил руку на голову Ленке и осторожно погладил ее по волосам. В темноте ему казалось, что она даже внешне стала похожа на молодую Глашу.

— Милая…

— Каждую ночь, лежа в этом холодном колодце, каждую ночь из всех ночей за эти годы я думала о тебе и твоих теплых, сильных руках. И эти мысли согревали меня, не давали растаять как дым, раствориться в боли и отчаянии.

— Я не знал, — заплакал старик. — Не знал, что ты здесь, что ждешь меня. Жил как в тумане. Сперва даже бегал от Аглаи на сторону. Я же думал, что ты