Принцесса не могла вспомнить, как именно звали того ама, который задал ей вопрос. Имена помнила, а вот кто из них кто совсем не различала. Тем более что, как и ее амаиры, эти братья были очень похожи между собой, а девушка никогда не присматривалась настолько, чтобы уловить и запомнить различия.

— В Веллории нет рабства, ам Фоллен, если вас интересует именно это, — пояснила в ответ Шарлинта. — Но если ребенок остается сиротой и другие члены семьи отказываются от него, опека над ним переходит к главе общины. В сельских поселениях — это старосты, в городах — специальные советы при мэрах. А уже глава общины может передать сироту на своих условиях в какую-то семью, в ученики мастерам, прислугой в таверну или лавку. Этим детям не повезло родиться с даром, их вряд ли кто-то захотел бы забрать. И им вдвойне не повезло родиться девочками. Наши законы не предусматривают наследования по женской линии, хотя в той же двиртийской империи оно есть.

— И в королевской семье принцесса не может наследовать? — спросил другой из братьев Фоллен.

— И в королевской не может, — спокойно ответила Шарлинта.

— А если принцы получили бы заслуженное наказание?

Принцесса споткнулась. Остановилась на месте, повернулась, предпочитая видеть лицо собеседника, задавшего подобный вопрос. Ей очень хотелось понять, что движет этим трехипостасным. Простое любопытство или что-то большее. Кому ее амаиры доверили охрану, и стоят ли эти нелюди этого самого доверия.

Спиной Шарлинта ощутила странное тепло. Она могла бы и не оборачиваться. Ее обостренные чувства точно сообщали, что сзади подошел кто-то из женихов. Амы Фоллен смотрели только на девушку и явно ждали ответ.

— Тогда бы трон достался моему старшему наследнику мужского пола, — произнесла принцесса, пытаясь понять по лицам амаинтам, к чему все эти странные вопросы. — А в королевстве началась бы смута из-за борьбы за вакантное место отца этого наследника.

Про то, что ее мнением поинтересовались бы в последнюю очередь, Шарлинта объяснять не стала. Как и с амаинтами, выбора бы у нее не было. Его никогда не было. Принцесса родилась не в той семье и не в той стране, чтобы на этот самый свободный выбор надеяться. А вот жалостливые взгляды этих амов Шарлинта видеть точно не желала. Видимо, амаинты искренне считали, что их полиандрическая модель семьи — мечта всех женщин, традиции же других народов грубы и прискорбны.

— Все в порядке? — тихо спросил ее Трейвент, когда принцесса, повернувшись, буквально уткнулась лицом ему в грудь.

— Нет, — выдохнула Шарлинта честно, позволив себе минуту слабости. — Нужно забрать вещи Иолы и девочек, а после общения со старостой, боюсь, что удержаться от причинения их родственникам какого-либо вреда не смогу.

Так называемые родственники девочек решили, что личная одежда детей, Иолы, и даже приданное, сшитое ей собственными руками для малышки, также часть наследства.

— Я сам разберусь с ними, маленькая, а ты лучше отдохни.

И разобрался. Принцессе было непонятно, каким образом ее сдержанный, чуткий, тактичный феникс смог повлиять на селян, но вернулся он с вещами. Еще и крохотные серебряные сережки принес и отдал Лив — единственное, что осталось в память о ее матери.

А Шарлинта действительно нуждалась в отдыхе. Спать по ночам у принцессы не получалось. Слишком сильно девушка боялась того, что в бессознательном состоянии ее снова потянет к амаирам. Поэтому раннему отъезду одним туманным осенним утром девушка искренне радовалась. Уже через пару часов Трейвент, заметив, что принцесса едва не засыпает, забрал ее к себе в седло. Потом передал невесту Икрею. А после короткого привала, на котором принцесса с трудом сжевала кусочек хлеба с сыром, девушка уже ехала с Равенелем. А затем принцесса проснулась уже утром, по обычаю в одном шатре с амаирами.

И почему-то больше ничего не смущало — было тепло, уютно и спокойно. Как дома. Принцесса все чаще думала о нем — о новом доме. Пыталась расспрашивать амаинтов, подключала обычно богатое воображение, но почему-то картинка все равно не складывалась. Как будто в ней не хватало каких-то самых важных деталей.

Осень все больше вступала в свои права. Ветер уже сорвал с деревьев часть ярких листьев, и встречные пейзажи все меньше радовали глаза. Принцесса наверняка мерзла бы ночами, но в ее полном распоряжении были три большие грелки. Во встречных водоемах умываться Шарлинте больше не давали. С утра в шатре уже стояло ведро с чистой и подогретой водой. Видимо, амаинты заботились об этом по очереди, так как просыпалась принцесса обычно в компании двух из троих братьев.

Иола и дети почти не покидали заранее утепленную повозку. Принцесса ежедневно проводила с ними часть дня, но не больше двух часов. Ехать верхом Шарлинте нравилось больше, чем трястись в повозке. И даже во время дождя она предпочитала прятаться не под плотным непромокаемым тентом, а под полами плаща кого-нибудь из своих амаиров. Это время Лин и ее женихи проводили за разговорами. Они, наконец, перестали выяснять отношения, и стали просто беседовать друг с другом. Икрей расспрашивал Шарлинту про детство, про двиртийских мальчишек, с которыми девушка тренировалась, про любые забавы и редкие проказы. И сам в ответ рассказывал о себе. Оказалось, что друзья и шалости у ее амаиров были разные, слишком большая разница в возрасте. У Равенеля с Икреем целых одиннадцать лет, с Трейвентом — семь лет, а самому младшенькому всего двадцать четыре года.

Трейвент тоже расспрашивал принцессу о детстве, но иначе. Не про события, а про испытанные когда-то чувства. А еще его интересовали привычки и пристрастия девушки — в еде, в проведении свободного времени, в книгах, в одежде, в украшениях. Был даже вопрос о мужчинах, единственный на который возмущенная принцесса отказалась отвечать. Ни к чему амаинтам знать, что никто не затрагивал ее душу до их встречи. И без того девушка слишком уязвима перед ними.

Равенеля интересовали последние три года, которые Шарлинта провела в отцовском дворце. Не сплетни, ходившие по дворцу, а подковерные интриги послов других государств и королевских чиновников. Принцессу считали слишком юной и неискушенной, и поэтому часто не замечали ее интереса к кулуарным разговорам и политическим играм.

Меж тем путешествие амаинтов подходило к концу. И новый дом, а значит и брачный обряд, с каждой минутой пути все приближались, зарождая в душе принцессу легкую панику и необъяснимую надежду.

Территория Первого дома встретила принцессу проливным дождем и неожиданной делегацией амаинтов на границе. Судя по реакции Равенеля, неожиданной даже для ее женихов. Девушка порадовалась тому, что в момент появления на дороге незнакомых трехипостасных, была верхом на собственном льорхе. На плаще принцессы стоял магический щит, по которому дождевые капли стекали, а не впитывались в тяжелую шерстяную ткань. Об этом еще утром перед выездом позаботился Икрей.

— Что-то случилось? — с беспокойством спросила Шарлинта у Трейвента, наблюдая, как старший амаир направился навстречу непрошеным гостям.