Пуаро все это время внимательно наблюдал за ним.

— Вы не знаете, были ли у вашего племянника враги? — спросилон.

— Не было, я в этом уверен. — Белтейн помолчал, а затемдобавил:

— Если у вас есть какие-нибудь вопросы.

— Только один, — сказал Пуаро серьезно. — Ваши костюмы былиточно скопированы с этих статуэток?

— До малейших деталей.

— Спасибо, милорд. Это все, что я хотел узнать. Всегохорошего.

— Ну и что теперь? — спросил Джепп, когда мы вышли на улицу.

— Я должен отчитаться в Скотланд-Ярде о результатахрасследования.

— Хорошо. Не буду вас задерживать. Мне нужно еще выяснитьодну деталь, и тогда…

— Что тогда!?

— Тогда дело будет раскрыто.

— Что? Не может быть! Вы знаете, кто убил лорда Кроншау?

— Совершенно верно, знаю.

— Кто же? Юстас Белтейн?

— А, мой друг! Вам же известна моя маленькая слабость. Ялюблю держать все нити расследования в своих руках до самого конца. Но небеспокойтесь. Придет время, и я обо всем вам расскажу. Мне не нужны никакиелавры. Это дело будет вашим. Но при одном условии. Вы должны мне позволитьраскрыть это преступление, используя свой метод.

— Ну что же, это вполне справедливо. Если, конечно, делобудет раскрыто. Но вы самая настоящая устрица, Пуаро. Из вас ничего невытянешь.

Пуаро улыбнулся.

— Ну пока, я спешу в Ярд.

Пуаро подозвал такси.

— Куда мы едем? — спросил я, снедаемый любопытством.

— В Челси, встречаться с Дэвидсонами.

Он дал адрес шоферу.

— Что вы думаете о новом лорде Кроншау? — спросил я.

— А что думаете вы, мой добрый друг Гастингс?

— Я ему не верю.

— Вы считаете, что он злодей, о каких пишут в книгах?

— А вы так не считаете.

— Я полагаю, он был очень любезен по орошению к нам, —ответил мне Пуаро с непроницаемым лицом.

— Потому что у него есть на это свои причины.

Пуаро с грустью посмотрел на меня, покачал головой ипробормотал что-то вроде «полнейшее отсутствие метода».

Дэвидсоны жили на третьем этаже особняка. Самого мистераДэвидсона дома не было, но его супруга была дома. Мы вошли в длинную с низкимпотолком комнату, увешанную восточными украшениями. Воздух в комнате былспертый, чувствовался сильный запах пахучих китайских палочек Миссис Дэвидсонтотчас же вышла к нам. Это была маленькая блондинка, настолько хрупкая иизящная, что могла бы вызывать жалость и симпатию, если бы не холодныйрасчетливый блеск ее бледно голубых глаз.

Пуаро объяснил причину нашего прихода, и она грустнопокачала головой.

— Бедный Кронш, бедная Коко! Мы оба так ее любили. Ее смертьбыла для нас ударом. О чем вы хотите меня спросить? Неужели я снова должнапересказывать все, что произошло в тот ужасный вечер?

— Поверьте, мадам, я не стал бы беспокоить вас зря.Инспектор Джепп все мне рассказал. Я только хотел бы посмотреть на костюм, вкотором вы были на балу в тот вечер.

Женщина выразила некоторое удивление, и Пуаро разъяснил своюпросьбу. Вы понимаете мадам, я работаю по методу своей страны. Мы всегдавосстанавливаем сцену преступления. Возможно, мне понадобится, чтобы вы всеповторили то, что делали в тот злополучный вечер. И в этом случае нужно, чтобывы были в тех же костюмах.

Миссис Дэвидсон продолжала недоумевать.

— Я, конечно, слышала о воссоздании картины преступления, —сказала она. — Но я не думала, что при этом так важны все подробности и детали.Я сейчас найду свой костюм.

Она вышла из комнаты и почти тотчас же вернулась с костюмомиз белого атласа с зелеными помпонами. Пуаро взял его у нее из рук, внимательноосмотрел и с поклоном вернул обратно.

— Спасибо, мадам. Я вижу, вы потеряли зеленый помпончик,который должен был быть у вас на плече.

— Да, он оторвался на балу. Я подняла его и отдала подержатьбедному Кроншау.

— Это было после ужина?

— Да, после.

— Может быть, незадолго до трагедии.

Бледно голубые глаза Дэвидсон выразили некотороебеспокойство, и она быстро ответила.

— Нет, задолго до этого. Сразу же после ужина.

— Понимаю. Это все. Не буду больше вас задерживать, мадам.Всего наилучшего.

— Да, — сказал я, когда мы вышли из дома, — вот и объяснениетайны зеленого помпона.

— Не знаю.

— Что вы имеете в виду?

— Вы видели, как внимательно я рассматривал костюм,Гастингс?

— Конечно.

— Помпон, которого не хватало, не был оторван. Он былаккуратно отрезан ножницами. Все нитки были одной длины.

— Боже мой! — вскричал я. — Все становится запутаннее изапутаннее!

— Напротив, — спокойно ответил Пуаро, — все становится прощеи проще.

— Пуаро, когда-нибудь я вас просто убью! Ваша привычкасчитать, что все очень просто, может вывести человека из себя.

— Но когда я в конце концов все разъясню, все становитсядостаточно просто, не так ли?

— Да, и это больше всего выводит из себя, так какчувствуешь, что сам мог бы догадаться, в чем дело.

— И вы могли бы, Гастингс, если бы удосужились привести впорядок свои мысли. Без определенного метода.

— Да, да, — поспешно согласился я, так как знал, что еслиПуаро касался своей любимой темы, его красноречию не было конца.

— Скажите, что мы будем делать дальше. Вы действительнохотите восстановить сцену убийства?

— Да нет. Спектакль закончился. Я только хочу добавить кнему еще одну сцену. Сцену Арлекина.

Это таинственное представление было назначено Пуаро наследующий вторник. Меня заинтересовала подготовка к нему. В углу комнаты былпоставлен белый экран, по обе стороны которого висели тяжелые занавески. Прибылосветитель с прожектором, а за ним группа актеров, которые удалились в спальнюПуаро, временно служившую театральной уборной.