— Значит, смерть Коко была несчастным случаем?

— Думаю, что это был несчастный случай, ловко подстроенныйДэвидсоном.

Она была очень зла на Кроншау за его упреки и за то, что онотнял у нее кокаин. Дэвидсон снабдил ее кокаином и, возможно, предложилувеличить дозу.

— И еще одно, — сказал я. — Альков и занавески. Как вы обэтом узнали?

— Друг мой! Ну уж это проще простого! В кабинете сновалитуда сюда официанты. И если бы тело лежало на полу, его бы сразу заметили. Егонужно было куда-то спрятать. Поэтому я решил, что там был альков, скрытый зазанавесками. Дэвидсон спрятал там тело, а позже, обратив на себя внимание вложе, вынул его оттуда, прежде чем окончательно покинуть бал. Он умный парень!

Но по блеску зеленых глаз Пуаро я понял, что он хотелсказать — умный, но не умнее самого Эркюля Пуаро!

— Нет, все-таки нет ничего приятнее нашей английскойпровинции… — заметил инспектор Джепп, глубоко вдыхая воздух через нос и выдыхаячерез рот — наиболее правильным, по его мнению, образом.

Пуаро и я дружно ему поддакнули. Это была идея инспектора —поехать на выходные в небольшой городок Маркет-Бейсинг. За порогом офиса вСкотленд-Ярде Джепп был рьяным любителем природы и мог сколько угоднорассуждать о крошечных растениях с невероятно длинными латинскими названиями(правда, он как-то странно произносил эти названия) с гораздо большим пылом,чем обстоятельство какого-либо очередного преступления.

— Нас там никто не знает, и мы никого не знаем, — пояснялон. — И в этом вся прелесть.

Все его расчеты, однако, не оправдались: отравление мышьякомв деревушке, расположенной в пятнадцати милях от Маркет-Бейсинга, заставиломестного констебля искать встречи с сотрудником Скотленд-Ярда. Такое почтение кего персоне еще больше усилило благодушное настроение Джеппа. В воскресенье мызавтракали в деревенской гостинице; светило солнце, ветки жимолости пробивалисьв окно, и мы были в наилучшем расположении духа. Яичница с беконом былавосхитительна, кофе — не так хорош, но достаточно горяч и вполне пригоден купотреблению.

— Вот это жизнь! — сказал Джепп. — Когда уйду на пенсию,куплю себе домик в деревне, подальше от всех этих преступлений.

— Le crime, il est partout[87], — заметил Пуаро, беря ещекусочек хлеба и поражаясь дерзости усевшегося на подоконник воробья.

Я процитировал:

Морды кроличьи приятны,

Жизнь их личная — позор!

Что творят! Невероятно!

Намекну — потупишь взор.

— Боже мой, — признался, потягиваясь, Джепп, — кажется, ясмог бы съесть еще одно яйцо и пару ломтиков ветчины. Что скажете, капитан?

— Присоединяюсь, — добродушно ответил я.

— А вы, Пуаро?

Пуаро покачал головой.

— Не следует чересчур перегружать желудок — тогда мозготказывается работать, — назидательно заметил он.

— А я рискну еще немного добавить, — засмеялся Джепп. — Авам действительно лучше не надо, что-то за последнее время вы здороворасполнели, Пуаро. Еще две порции яичницы с беконом, мисс!

В этот момент внушительная фигура заполнила собой весьдверной проем. Это был констебль Поллард.

— Прошу прощения за беспокойство, джентльмены, но мненеобходим совет инспектора.

— У меня выходной, — торопливо произнес Джепп. — Никакойработы! А, собственно, в чем дело?

— В Лей-хаусе застрелился один джентльмен.

— Да, чего только не случается, — безучастно произнес Джепп.— Наверное, долг или женщина. Сожалею, но ничем не могу помочь, Поллард.

— Дело в том, — продолжал констебль, — что он не могзастрелиться. По крайней мере, так считает доктор Гайлз.

Джепп отставил чашку.

— Не мог застрелиться? Что вы имеете в виду?

— Так говорит доктор Гайлз, — повторил Поллард. — Он оченьозабочен случившимся и утверждает, что это совершенно невозможно. И хотя дверьи окно были заперты изнутри, он все равно настаивает, что это не самоубийство.

Последние слова послужили толчком. Очередная порция яичницыс беконом была отменена, и спустя несколько минут мы уже спешили по направлениюк Лей-хаусу. По дороге Джепп нетерпеливо расспрашивал констебля.

Погибшего звали Уолтер Протеро. Это был человек средних лети в некотором роде отшельник. Он появился в Маркет-Бейсинге восемь лет назад,сняв в аренду Лей-хаус — заброшенный, быстро приходивший в негодность дом.Занимал он всего одну комнату, за домом же присматривала экономка, которую онпривез с собой. Звали ее мисс Клег. Это была весьма достойная женщина, окоторой в деревне говорили только самое хорошее. В последнее время у господинаПротеро гостили мистер и миссис Паркер из Лондона. Сегодня утром мисс Клегобнаружила дверь запертой. Не дождавшись ответа хозяина, она встревожилась ипозвонила в полицию и доктору. Констебль Поллард и доктор Гайлз прибыли почтиодновременно.

Общими усилиями им удалось выломать дубовую дверь спальни.

Протеро лежал на полу с простреленной головой и пистолетом вправой руке. На первый взгляд не было никаких сомнений в том, что этосамоубийство.

Однако, осмотрев тело, доктор Гайлз пришел в замешательство.Он отвел констебля в сторону и рассказал ему о своих подозрениях. Тут-тоПоллард и подумал о Джеппе. И, попросив доктора остаться рядом с телом, сампоспешил в гостиницу.

К тому времени как констебль завершил свой рассказ, мыподошли к Лей-хаусу, большому заброшенному дому, окруженному садом, заросшимсорняками. Парадная дверь была открыта, и мы сразу же прошли в холл, а оттуда —к маленькой комнате, откуда доносились голоса. В комнате было четыре человека:несколько безвкусно одетый господин с хитрым, неприятным лицом, который мнесразу не понравился; женщина, довольно привлекательная, но с несколькогрубоватыми чертами лица и тоже, видно, себе на уме; поодаль стояла еще однаженщина в опрятном черном платье, как я понял, экономка, и высокий мужчина втвидовом спортивном костюме, с умным и властным лицом. Видно было, что он тутглавным распорядителем.

— Доктор Гайлз, — сказал констебль. — Инспектор Джепп изСкотленд-Ярда, его друзья.

Доктор приветствовал нас и представил мистеру и миссисПаркер. Затем мы последовали за ним наверх. Поллард, повинуясь жесту Джеппа,остался внизу, как бы присматривать за домочадцами. Доктор провел нас наверх ивдоль по коридору к спальне. Дверь спальни была выломана и лежала теперь наполу комнаты.