— Ничего я не воображал.

— Пожалуйста.

— Может, и подумал, а не Гулд ли это, но…

— Нет, нет, нет. Даже и не пытайся. Твой голос все равнотебя выдает. В каждом слове слышатся пронзительные нотки. Это так трогательно.Мы собираемся ехать в Норвэй-Вэлли или ты и дальше будешь сидеть и лгать мне?По пути домой я хочу тебе кое-что рассказать.

Он протягивает Джеку футляр с си-ди.

— Позволь мне избавить тебя от необходимости лгать. Этоткомпакт дал мне любитель марихуаны. «Грязная сперма» исполняет один из хитов«Супримз». Лично меня от такого мутит, но для Висконсинской крысы, возможно,очень даже подойдет. Настрой на трек семь.

Пианист более не извлекает из рояля звуков а-ля Гленн Гулд,и вообще музыка уже не столь яростная. У Джека отпадает необходимость лгать, ион вставляет си-ди в щель под радиоприемником. Нажимает одну кнопку, потомвторую. Неистовый грохот, крики безумцев вырываются из динамиков. Джек откидываетсяна спинку сиденья.

— Господи, Генри. — Джек протягивает руку, чтобы уменьшитьзвук.

— Не смей трогать этот диск, — останавливает его Генри. —Если от этого дерьма у тебя не кровоточат уши, значит, оно не выполняет своейфункции.

***

«Уши», Джек это знает, на джазовом жаргоне — способностьпонимать, как создается музыка, звуковыми волнами распространяющаяся повоздуху. Музыкант с хорошими ушами запоминает песни и аранжировки, которые егопросят исполнить, на лету схватывает или заранее знает гармонию темы и безтруда следует вариациям или импровизациям играющих вместе с ним.

Независимо от того, умеет он читать ноты или нет, музыкант свеликими ушами заучивает мелодии и аранжировки после первого же прослушивания,интуитивно улавливает гармонию и немедленно идентифицирует ключевые моменты,обозначаемые клаксонами такси, колокольчиками лифтов, мяукающими кошками. Длятаких людей мир — множество индивидуальных звуков, и Генри Лайден один из них.Насколько известно Джеку, уши Генри достойны золотой олимпийской медали, импросто нет равных.

Именно уши Генри позволили ему узнать величайшую тайнуДжека, догадаться, что его мать, Лили Кевинью Сойер, та самая Лили Кевинью.Вскоре после того, как Дейл познакомил их, Генри и Джек на удивление быстросдружились. Каждый помогал скрасить одиночество другого, так что два или тривечера в неделю они проводили вместе, обедали, слушали музыку, говорили насамые разные темы, благо оба много чего знали. Джек то приезжал к Генри иоставался у него, то забирал Генри и вез к себе. По прошествии шести или семимесяцев Джек спросил, не хотел бы Генри проводить час-полтора, слушая, как он,Джек, читает книгу, нравящуюся им обоим. Генри ответил: «Дорогой, какаяпрекрасная идея. Как насчет того, чтобы начать с триллеров?» Они начали сЧестера Хаймса[42] и Чарльза Уиллфорда,[43] перешли на современные романы,затем прошлись по творчеству Сидни Перелмана[44] и Джеймса Тербера[45] и,наконец, решились штурмовать литературные бастионы, воздвигнутые ФордомМэдоксом Фордом[46] и Владимиром Набоковым (был еще Марсель Пруст, оба этопонимали, но Марсель Пруст мог подождать; в ближайшее время они намеревалисьвзяться за «Холодный дом»).

Как-то вечером, после того, как Джек закончил читатьнамеченный на этот день отрывок из «Хорошего солдата» Форда, Генри откашлялся.

— Дейл говорил, что твои родители работали в индустрииразвлечений. В шоу-бизнесе.

— Совершенно верно.

— Я не хочу совать нос в чужие дела, но ты не будешьвозражать, если я задам несколько вопросов? Захочешь ответить можешьограничиться «да» или «нет».

— А в чем дело, Генри? — спросил уже встревожившийся Джек.

— Хочу проверить одну свою догадку.

— Ладно. Спрашивай.

— Спасибо. Твои родители работали в разных сферахшоу-бизнеса?

— Да.

— Один занимался менеджментом, другой — непосредственновыступал?

— Да.

— Твоя мать была актрисой?

— Д-да.

— Можно сказать, знаменитой актрисой. Она не получилапризнания, которого заслуживала, но в пятидесятых и в середине шестидесятыхснялась во множестве фильмов, а в конце своей карьеры получила «Оскара» заженскую роль второго плана.

— Генри, — только и смог вымолвить Джек. — Как ты…

— Помолчи. Я хочу полностью насладиться этим моментом. Твоямать — Лили Кевинью. Это прекрасно. Лили Кевинью так и не удалось полностьюраскрыть свой талант. Но всякий раз своими ролями она возвышала всех этихдевушек и женщин, решительных официанток, дам с пистолетом в сумочке.Прекрасная, остроумная, естественная, она словно сживалась с персонажем,который играла. Она была в сто раз лучше тех, кому доставались главные роли.

— Генри…

— Некоторые из этих фильмов отличали отменные саунд-треки. Кпримеру, «Потерянное лето» Джонни Мандела. Его, правда, уже не посмотришь.

— Генри, как ты…

— Ты сам сказал мне, откуда еще я мог все это узнать?Интонациями своего голоса, как же еще? Все твои предложения отличает особыйритм.

— Ритм?

— Будь уверен. Внутренний ритм, присущий только тебе. И покаты читал мне «Хорошего солдата», я пытался вспомнить: а почему этот ритмкажется мне знакомым, где я его мог слышать? Ответ никак не давался в руки, нодва дня назад меня осенило: Лили Кевинью. Ты не можешь винить меня за то, чтомне захотелось проверить правильность моей догадки, не так ли?