— Разумеется, возникала, — отвечает Генри. — Но… опять янадеюсь, что меня простишь, Джек… ты уже здесь, человек с навыками испособностями, которые дадут сто очков вперед как Дейлу, так, пожалуй, и всемостальным, и я не могу не задаться вопросом: какие проблемы, что тебяостанавливает?

— Ничего меня не останавливает, — чеканит Джек. — Я —гражданское лицо.

— Ты — босс. Мы можем дослушать Баренбойма. — Генрипробегает пальцами по панели радиоприемника и нажимает кнопку.

Следующие пятнадцать минут в кабине пикапа слышен толькоконцертный рояль «стенвей», на котором исполняются «Вариации Гольдберга» втеатре «Колон» в Буэнос-Айресе. Прекрасная музыка, думает Джек, и только полнойневежда мог решить, что играет Гленн Гулд. Человек, способный на такую ошибку,конечно же, не может услышать похожего на вибрацию звука, который издаетдверная ручка в автомобиле производства корпорации «Дженерал моторе».

Когда они сворачивают с шоссе № 93 на Норвэй-Вэлли-роуд,Генри нарушает молчание:

— Хватит дуться. Не следовало мне обвинять тебя в наличиикаких-то проблем, потому что на самом деле проблема у меня.

— У тебя? — Джек удивленно смотрит на него. Жизненный опыттут же подсказывает, что Генри намерен обратиться к нему с просьбой провестинеофициальное расследование. — Какая у тебя может быть проблема? Носки лежат вбеспорядке? Или… у тебя неприятности с одной из радиостанций?

— С этим я бы справился. — Генри замолкает, паузазатягивается. — Дело в другом. Я чувствую, что у меня едет крыша. Думаю, чтосхожу с ума.

— Да перестань. — Джек ослабляет давление на педаль газа, искорость падает вдвое. Генри видел перышковый ураган? Разумеется, нет. Генриничего не может видеть. А его перышковый ураган — всего лишь иллюзия.

Генри вибрирует, как камертон. По-прежнему «смотрит» наветровое стекло.

— Скажи мне, что происходит, — просит Джек. — Я начинаюволноваться за тебя.

Генри приоткрывает рот, в щелку как раз может проскочитьоблатка, какие дают на причастии, и — закрывает. Его всего трясет.

— Г-м-м. Выходит труднее, чем я думал. — И куда толькоподевался его голос, всегда суховатый, размеренный, истинный голос ГенриЛайдена.

Пикап уже не едет — ползет. Джек собирается что-то сказать,но в последний момент решает, что молчание — золото.

— Я слышу мою жену, — вырывается у Генри. — Ночью, когдалежу в кровати. В три, четыре утра. Рода шагает по кухне, потом поднимается полестнице. Должно быть, схожу с ума.

— Как часто это случалось?

— Сколько раз? Точно не знаю. Три или четыре.

— Ты вставал? Звал ее по имени?

Голос Генри по-прежнему дрожит.

— И вставал, и звал. Поскольку не сомневался, что слышал ее.Ее шаги, ее походку. Рода шесть лет как умерла. Забавно, не правда ли? Я быподумал, что очень забавно, если бы не опасался за свою психику.

— Ты позвал ее по имени, — уточняет Джек. — Вылез из кроватии спустился вниз.

— Как лунатик, как сумасшедший. «Рода? Это ты, Рода?»Прошлой ночью я обошел весь дом. «Рода? Рода?» Можно подумать, что ожидал ееответа. — Генри не обращает внимания на слезы, которые вытекают из-под больших«авиационных» очков. — И я ожидал его, вот в чем проблема.

— В доме никого не было, — продолжает набирать информациюДжек. — Все на месте. Ничего не исчезло, не оказалось на другой полке илистолике.

— Насколько я видел, нет. Все где и должно быть. Там, где яи оставлял. — Он поднимает руку, вытирает лицо.

По правую сторону остается подъездная дорожка к дому Джека.

— Я скажу тебе, что думаю. — Джек представляет себе, какГенри бродит по темному дому. — Шесть лет назад на тебя обрушилось страшноегоре, как случается, когда умирает горячо любимый тобой человек. Самые разныечувства охватывали тебя: злость, боль, смирение с неизбежным, многие, многиедругие. Ты вроде бы пережил смерть Роды, но тебе по-прежнему недостает ее. Тывроде бы приспособился к жизни вдовца, неплохо обходишься без жены, которуюлюбил, но на самом деле тебе очень ее не хватает.

— Конечно, твои слова утешают, — отвечает Генри. — Но необъясняют.

— Не прерывай. Случается странное и необъяснимое. Поверьмне, я знаю, о чем говорю. Твой разум восстает. Искажает действительность,выдает неверную информацию. Кто знает почему? Но так происходит.

— Другими словами, ты тоже свихнулся. Я чувствую, что у насодна судьба.

— Я говорю о том, что у людей бывают иллюзии, галлюцинации,как ни назови. Именно это с тобой и произошло. Волноваться не о чем. Ладно, воттвоя подъездная дорожка. И твой дом.

Он сворачивает на заросшую травой подъездную дорожку,ведущую к белому крестьянскому дому, в котором Генри и Рода Лайден прожилипятнадцать счастливых лет между свадьбой и днем, когда у Роды обнаружили ракпечени. Первые два года после ее смерти Генри каждый вечер ходил по дому, вездезажигал свет.

— Галлюцинации? Когда ты видел последнюю?

— Галлюцинации не такая уж редкость, — отвечает Джек. —Особенно для людей, которые мало спят, как ты. — И как я, мысленно добавляетон. — Я ничего не выдумываю, Генри. Такое раз или два случалось и со мной. Одинраз, точно.

— Галлюцинации. — Тон Генри меняется. — Фантастика.

— Подумай об этом. Мы живем в рациональном мире. Все здесьпроисходит по какой-то причине, а причины всегда рациональны. Речь может идтиили о химических веществах, вырабатываемых мозгом, или о совпадении. Не будь мыздравомыслящими существами, не смогли бы соображать, что к чему, а потому незнали бы, что происходит.

— Даже слепой может это видеть, — кивает Генри. — Благодарю.С такими словами можно жить. — Он вылезает из кабины, закрывает дверцу.Отходит, возвращается, наклоняется к окну. — Ты хочешь начать сегодня «Холодныйдом»? Я должен вернуться в половине девятого, не позже.

— Я подъеду к девяти.

— Динь-дон, — говорит на прощание Генри, вновьповорачивается, поднимается на крыльцо и исчезает в доме, который, само собой, незаперт. В здешних краях двери запирают только родители, да и то в самоепоследнее время.

Джек разворачивает пикап, выезжает на Норвэй-Вэлли-роуд.

Он чувствует, что одним выстрелом убил двух зайцев: помогаяГенри, помог и себе. Как здорово, что все образовалось.

Сворачивая на свою длинную подъездную дорожку, он слышитдребезжание, доносящееся из пепельницы под приборным щитком. Во второй разслышит его на последнем повороте, за которым открывается его дом. По звукучувствуется, дребезжит что-то маленькое. Пуговица или монетка. Джек подкатываетк дому, выключает двигатель, открывает дверцу. Потом, словно вспомнив одребезжании, протягивает руку, выдвигает пепельницу.