– Я вернусь. Как только смогу. И заберу тебя отсюда. Клянусь.

Он рассчитывает, что Рэна ему поверит? Даже не смешно. Отчаяние сплетается с яростью. Пальцы гостя ложатся на ошейник, слегка задевая кожу… Еще секунда. Щелчок замка…

И чародейка бросается вперёд, вцепляется ведьмаку в горло. Сильная рука отшвыривает её в сторону, она врезается в стену. Запах иты становится острее, и Рэнтара чувствует магию, оплетающую её руки и ноги. Но это самая милосердная магия, которую она видела с тех пор, как попала сюда, потому что она не приносит боли. Сухие руки ведьмака ложатся на её шею, разводят в стороны полы порванной мантии. Рэнтара чувствует пальцы на ключице, они спускаются ниже и проходят по самому чувствительному месту. По татуировке. Тело взрывает неожиданно сильная волна возбуждения. Она боится признаться себе, что это не только магия. Не только сила проклятого цветка, но и всё её тело жаждет новых прикосновений рук этого странного человека.

Руки исчезают, и Рэна стремительно приходит в себя. Она представляет, как выглядит – обнажённая, с позорно торчащими сосками. Сейчас снова будут насмешки. Хохот. Боль. Она сжимает кулаки. Но гость не смеется. Он лишь говорит о том, что проверит состояние её внутренних органов… И действительно делает только это. А потом с потрясшей до глубины души деликатностью бережно запахивает на теле Рэны полы её драной мантии.

– Я сдержу обещание, – говорит ведьмак, отодвигаясь.

И в этот миг она ненавидит ведьмака сильнее, чем любого из тех, кто причинял ей боль. За эту ложь. И за надежду, которая, несмотря ни на что, уже поселилась в её душе. Тишина повисает в камере. А через пару секунд чародейка, всё еще пришпиленная к стене, слышит стук тяжелой двери.}

* * *

Атэ просыпался медленно, с неохотой вырываясь из вязкого, полного сладкой муки сна. От давешнего покоя не осталось и следа. Руки сжимали деревянные подлокотники. Что-то внутри всеми силами отказывалось принять тот факт, что Рэна ушла. Он хотел бы остановиться на этой мысли поподробнее, решить, может ли он как-то исправить ситуацию, но в голове раздался обеспокоенный голос – совсем не тот, что Атэ хотел услышать.

– Капитан, капитан, вы слышите?

– Да, – поморщился Атэ.

– Слава небесам, уже час не могу до вас достучаться. Капитан, я видел отряд стражи, они выехали в сторону вашей усадьбы. Судя по разговорам, они знают, где вас искать.

– Отряд… – пробормотал Атэ. – Значит, час назад?

– Да, капитан. Боюсь, что если они двигаются по прямой…

– То будут здесь очень скоро.

– Капитан, мы выезжаем к вам.

– Не надо. Вы не сможете спасти меня и подставитесь сами.

– Но как же…

– Никак. Зайди к Лане, скажи… Скажи: пусть простит меня за все. Несмотря ни на что. И пусть знает: она лучшее, что было в моей жизни. И пожалуйста, больше не выходи на связь.

Атэ прикрыл глаза, успокаивая нервы.

{«Я – клинок бесцветного света, } – произнёс он, выравнивая дыхание, – {моё тело – орудие света»}.

Несколько секунд он вслушивался в шёпот природы. Птицы не пели. Только тихо журчала вода в ручье, который питал пруд. Очень далеко за парком слышался стук копыт.

{«Я люблю тебя, Рэна}, – подумал мужчина, поднимаясь. – {Думай, что хочешь, но пусть хоть кто-то из нас выберется живым»}.

{Когда они окружили дом,

И в каждой руке был ствол,

Он вышел в окно с красной розой в руке

И по воздуху плавно пошёл.

И хотя его руки были в крови, Они светились, как два крыла.

И порох в стволах превратился в песок, Увидев такие дела…

Наутилус Помпилиус, Воздух.}

{«Я люблю тебя, Рэна. Думай, что хочешь, но пусть хоть кто-то из нас выберется живым».}

Рэна открыла глаза. Сон был странным, будто первый снег на черной земле после долгой промозглой осени. Она не помнила содержания, лишь последнюю фразу, которая и стала сигналом к пробуждению. Рэна села и потянулась. Всего в метре от неё, прямо на земле, без поленьев и хвороста, ровным светом горел костёр. Рэна улыбнулась, и лицо её на мгновение прояснилось. На глаза навернулись слёзы.

– Айа, – прошептала она и протянула руку к костру.

Языки пламени затейливо переплелись, потянулись к ней, лизнули пальцы. Из огня выглянуло безупречно красивое лицо, не имевшее ни пола, ни возраста.

– Глупый человек проснулся? – прошелестело в ответ.

– С каких пор я глупая? – обиженно спросила чародейка.

– Столько сил. Столько снов. Оставался всего один сон – и человек сбежал.

Улыбка сползла с лица Рэны. Воспоминания медленно возвращались.

– Не куксись, глупый человек. На это нет времени.

– Ты знаешь, почему я ушла. Он виноват в вашей смерти.

Пламя полыхнуло, вздымаясь вверх, раздалось недовольное шипение.

– Нет, человек. Ты винишь не его. Ты винишь себя и не хочешь, чтобы ведьмак напоминал тебе о нас. Но мы не виним никого. Я снова стала пламенем, а Марэл – частью меня. Вечной и могучей, как он и хотел. Мы оба – не в обиде. И ты прости себя. И его.

– Так я… свободна?

– Мы хотим тебе счастья. Я и он. Мы помним всё, что ты сделала для нас. Иди к своему ведьмаку. Ты ему нужна. А он нужен тебе.

Рэнтара улыбнулась и встала. Она собиралась уже последовать совету Изначального, но замерла, глядя в огонь.

– Айа… – прошептала она, осенённая внезапной догадкой.

– Ты говоришь со мной. Значит… моя магия вернулась?

– Глупый человек. Магия живёт в каждом, но не каждый может её применить.

– Так почему вчера я не смогла?

– Глупый человек. Ты же сама учила ведьмака – нужно очистить разум. Сильные эмоции и магия – несовместны. А что стала делать сама? Глупая…

Костёр полыхнул ещё раз и погас. Рэнтара поёжилась. Без огня она тут же почувствовала, что одежда после сна на траве полностью промокла. Она слегка повернула кисть, и волны чёрного шёлка, невесомо касаясь озябшей кожи, обвили её тело, сменив позаимствованные у Атэ штаны и рубашку. Чародейка замерла, будто вспоминая что-то, опустила лицо на ладони, с лёгким усилием провела по лбу, щекам, губам, подбородку. Затем помотала головой, как будто только что проснулась, усмехнулась и не спеша, прислушиваясь к каждому лесному шороху, стараясь ощутить мир не только глазами и ушами, но и всем своим телом, пошла обратно к особняку.

* * *

Когда трое ведьмаков вышли из-за угла, Атэ уже был на ногах. Ещё четверых он чувствовал с другой стороны, и двое стояли у парадного входа. Атэ грустно улыбнулся. До него добрался тот отряд, о котором предупреждал Нэт? Или это Кален решил совершить очередную попытку вернуть себе свою игрушку? Кто бы ни пришел за ним – люди Калена или люди магистра Тайной Стражи, вариантов не было. Да он в них и не нуждался. Он воздел руку, и ледяные клинки, сорвавшись с его пальцев, полетели к той троице, что стояла слева. Понимая, как действовал бы сам, другой рукой Атэ одновременно прочертил защитный полукруг. Его атака рассыпалась о тройной щит нападающих, но и сам он выдержал удар огненной плети.