Атэ кивнул и в очередной раз поцеловал тёмную.

– Так и есть.

Мысли его сами собой соскользнули на Калена. Они виделись совсем недавно. Точнее не так: он, Атэ, видел Калена. Его бывший друг не видел никого. Атэ приехал к нему… Ну, наверно, поговорить, хотя вместе с ним и прибыло ещё несколько чинов из Тайной Стражи. Они стали рыскать по поместью. А он спросил молодого высокомерного человека, который вышел им навстречу, о том, может ли он увидеть старого ведьмака.

– Увидеть – можете. Поговорить – нет. Дядя очень плох. Атэ шел за ним, ощущая глубокое всепоглощающее изумление. Дядя? Плох? Во-первых, ни о каких выживших после войны родственниках от Калена Атэ и слыхом не слыхал. Во-вторых… Что могло произойти со старым ведьмаком такого, чтобы он не смог сам встретить гостей? Тем более таких гостей, которые прокладывают себе путь при помощи бляхи с выбитым на ней цветком чертополоха?

Кален лежал в своей спальне. Его землистого цвета лицо заострилось, скулы обозначились четче, кожа стала сухой и желтой, как старый пергамент. Глазные яблоки под закрытыми веками суетливо двигались, словно в поисках какой-то потери.

– Что с ним? – спросил Атэ, уже подозревая, что услышит.

– Ита, – молодой человек, назвавший себя племянником Калена, пожал плечами.

Атэ кивнул. Ничего удивительного в этом не было. Ита и сейчас, спустя годы после окончания войны, продолжала собирать свой урожай смертей.

– О нем хорошо заботятся?

– Естественно, – возмущение в голосе «племянника» показалось Атэ наигранным, но он смолчал. Кто он такой, чтобы хозяйничать здесь?

– Сообщите, если ему станет лучше.

Атэ тогда повернулся и молча направился к выходу. Он шел, и что-то постоянно цепляло его сознание, заставляя оглядываться и внимательно смотреть по сторонам. Но что именно, он понял только сейчас, лежа рядом с Рэной в сладкой истоме и глядя в синие глубокие небеса. Кален никогда не занимался своими угодьями. Поля давно заросли, лес не чистился от упавших деревьев. Однако тогда, следуя от спальни Калена к лестнице на первый этаж, в каждом окне Атэ успевал ухватить взглядом в отдалении что-то яркое, цветное. Тогда он решил, что это море – поместье Калена располагалась к побережью очень близко. Но теперь он понимал – нет. Это были поля. Залитые синим цветением поля. «Племянник» Калена, как видно, обладал куда более сильной деловой хваткой. Что ж… Значит, время Калена и ему подобных действительно подошло к концу. Мир менялся. Люди менялись. И, к счастью, не всегда эти перемены были к худшему.

Атэ перевернулся на бок и положил руку на живот Рэне.

– Тебе мало? – спросила та, хитро усмехаясь.

– Мне всегда будет тебя мало.

Атэ приподнял себя на руках над Рэной, прижался плотнее. Его губы ласкали шею, ключицу Рэны, стараясь обходить изысканную лилию.

– Атэ, – Рэнтара замерла, останавливая его движение, и ведьмак недовольно застонал. – Почему ты избегаешь её?

Атэ посмотрел в лицо магессе, а после опустился, подминая её под себя и устроил голову у той на груди – рядом с татуировкой, свившейся под ключицей Рэны.

– Я думал, тебе неприятно.

Рэна взяла руку Атэ и поднесла ее к магическому цветку.

– Тебе – можно, – сказала она.

Атэ одним пальцем обвёл стебель лилии, вырвав из груди Рэны протяжный стон. Чародейка откинула голову назад и глубоко дышала. Атэ немного полюбовался её лицом, а после посмотрел вниз. Чуть сместившись, он увидел, как набухают острые вишенки на её груди.

– Давай сама, – прошептал ведьмак и, скатившись с магессы, перевернулся на спину.

Рэна не заставила себя ждать. Поднявшись, она перекинула ногу через бедра Атэ, немного повозилась, устраиваясь, и одним длинным движением полностью насадила себя на член любимого. На сей раз она совсем не была напряжена, и всё же её тело оставалось слишком тесным. Атэ хотел приласкать Рэну, давая ей возможность привыкнуть, но магесса стала двигаться, не дожидаясь действий Атэ, высоко приподнимаясь над ним и резко насаживаясь обратно.

– Что ты делаешь? – Атэ, наконец, поймал её за плечо и заставил замереть, но Рэна лишь склонилась над ним и поцеловала, неожиданно яростно захватывая контроль над его ртом и проникая языком глубоко внутрь.

Она сделала еще несколько рывков, откинулась назад и обмякла. Атэ было мало, но он не решился принуждать Рэну продолжать – и этого не потребовалось.

Рэна соскользнула с ведьмака и, опустившись вниз вдоль его тела, приникла губами к самой головке его члена. Она явно собиралась поиграть с любовником ещё, но ничего из этого не вышло – одного вида мягких губ чародейки, обнимающих его плоть, для Атэ оказалось достаточно, чтобы он выстрелил прямо в рот Рэне. От неожиданности та слегка опешила, но проглотила всё без остатка и снова потянулась к ведьмаку.

– Такой ты меня тоже любишь? – спросила она, и за игривыми словами Атэ почудился страх.

– Любой, – прошептал ведьмак, облизывая с губ магессы солоноватые капли. Рэна положила голову ему на грудь и лежала так некоторое время.

– А всё-таки, – нарушил тишину Атэ. – Откуда у тебя эта татуировка?

Он опасался, что магесса вспылит, но та лишь потянулась и чуть повернула голову.

– Это шутки Айи, – сообщила она.

– Айи? А Изначальный тут при чём?

– Ну… – Рэна принялась тонким пальцем выводить на груди Атэ затейливые узоры. – Ты же понял, что Айя и есть тот демон, с которым я познакомила Марэла?

Атэ кивнул.

– Я нашла Айю специально для него, я хотела, чтобы они были как можно больше схожи характерами. Им даже не пришлось воевать внутри одного тела, как сейчас, должно быть, Айа воюет с Артарием.

– Мне по-прежнему не нравится идея вызывать демонов и вселять их в людей, тем более, если речь идет о моем собственном шефе, но при чём здесь татуировка?

– Айа согласился наполнить своей силой Марэла, но поставил условие: я всегда буду принадлежать им. Это была его… м-м… шутка. Я не имела ничего против, ведь все мои мечты сводились к тому, чтобы служить Марэлу. И Айа поставил на мне знак, обозначающий их власть. Через этот знак он всегда может позвать меня. А может наказать.

Атэ нахмурился и сел, отодвигая Рэну в сторону.

– Мне совсем перестали нравиться ваши отношения.

– Ты ревнуешь? – Рэна игриво приникла к его плечу. – Не надо. Он сказал, что освобождает меня, и ему можно верить. А это, – она снова положила пальцы Атэ на нежный лепесток, – мой поводок. И теперь он в твоих руках. Ты знаешь только самое простое его свойство, но если захочешь, я научу тебя и другим. Тебе не нужно будет касаться печати, чтобы привести её в действие. Ты сможешь заставить меня испытывать удовольствие и боль, когда захочешь. Сможешь в любое время призвать меня, даже против моей воли. Будешь чувствовать мои желания и страхи. Это… и есть мой настоящий подарок тебе.