— Покажи его ближе, — скомандовала я, и зеркало подчинилось, показало мне моего любимого во всей красе.

Его безумный кровожадный взгляд бегал по комнате в поисках "чего бы еще сломать", мышцы налились свинцом, буграми перекатывались под кожей, которая покрылась мелкой испариной. Кулаки были сжаты, костяшки на пальцах сбиты в кровь. Он ревел, как зверь, как дикий необузданный зверь. Ревел и колотил все, что попадалось на глаза. Ничему не удавалось уцелеть на его пути, все билось вдребезги и ломалось в щепки — каменный камин, дубовый стол и даже его любимое кресло отправилось на покой. Когда в основном зале все было уничтожено, он отправился наверх, на чердак, ко мне. Я думала, он начнет крушить все с порога, чтобы ничего в этом доме не напоминало ему обо мне, но нет. Он вошел в комнату, огляделся вокруг, провел рукой по моей швейной машинке, сел на кровать и рухнул спиной на мягкую перину, загребая в объятия мою подушку.

— Еще пахнет тобой, — еле слышно произнес он, но мне все же удалось разобрать его слова.

Я погладила пальцем его изображение. Такой напряженный… Захотелось разгладить подушечками пальцев морщинки, образовавшиеся на его лице от такого напряжения. Он лежал, не двигаясь, лишь изредка глубоко вдыхал, будто пытался запечатать в памяти мой аромат. Стало невыносимо смотреть на него без возможности коснуться. Зажмурила глаза и по щекам тут же покатились слезы. Даже не заметила, как глаза налились соленой влагой. Когда открыла их вновь, в зеркале было лишь мое отражение.

(Леший)

Я шел в замок воевать. Был решительно настроен на то, что сегодня выживет лишь один и это буду я. Но увидев Асю в этом откровенном красном платье, де еще и под руку с костлявым, стало понятно, что бороться больше не за что, а точнее не за кого. Она просила меня порадоваться за нее и я, Водяной меня побери, порадовался, пожелал молодым счастья и удалился. Если бы она знала, каких усилий мне пришлось приложить к тому, чтобы не разлесачить там все к кикиморам болотным. А так хотелось вывернуть Кощею лицо наизнанку, чтобы показать ей его истинное, как говорится, нутро. Но я ушел. Ушел выплескивать свой гнев в единственное место, где все напоминало о ней, в свой дом.

Не помню, как добрался до него. Не помню, как выбил дверь и снес окно дубовым стулом, мне обо всем этом рассказала Марта, когда я пришел в себя, утопая в постели Анисьи, где все пропитано ее запахом. Мне вспомнилась та ночь, когда она сломала ногу. Ася проснулась в моих объятиях, пролежала так всю ночь. Нужно было уже тогда хватать ее и вести к тете Любе на венчание. Сам виноват.

На секунду я даже почувствовал ее присутствие, видимо совсем из ума выживаю. Хотя, к чему он мне? Без нее все неважно!

— Ну, и долго ты будешь глотать эту гадость? — на пороге появилась Яга.

Сейчас начнет голосить во весь рот, а у меня так голова раскалывается…

— Сколько нужно, столько и буду…

— Вы, мужики — слабый пол. Чуть что, сразу за рюмку.

— Хватит тарахтеть, старая, иди куда шла.

— Так я сюда и шла, — поставила руки в боки, — да только у тебя, гляжу, присесть негде. Марта, притащи стул, — крикнула бабка и принялась ожидать ответа, да только его не было — куда лохматая подевалась?

— Выгнал, — выпивая очередную рюмку, ответил я.

— Всех, значит разогнал?

— Всех, да не совсем. Тут вот еще одна пчела жужжит мне над ухом, все никак не угомонится, — выходил я из себя.

— Ты как Асю возвращать собрался? Вот этим погромом в доме? Или пьянствованием своим? А? — не унималась старая.

— НЕКОГО ВОЗВРАЩАТЬ, — взорвался я, — ВСЕ! Чужая она. Не моя. Невеста Кощеева. Совет да любовь, — икнул и стал в позу горниста, осушая сосуд досуха.

— Дурень ты. Такой взрослый мужик, а ведешь себя, как подросток лесной. Проспись, — старая стукнула меня по лбу и я, пошатнувшись, упал прямо на диван, которого, кстати, не должно быть в моем доме. Веки налились свинцом, и я провалился в глубокий сон.

Утро ударило в голову острой болью. Я вчера однозначно перебрал. Вспоминая последние события, глаза открывать не хотелось. Но выбора не было. Разлепил веки и еще несколько секунд пытался настроить зрение. Вокруг все плыло. Преодолевая желание остаться лежать так весь день, все же поднялся с дивана. Моментально вспомнил, что его как раз так и быть подо мной и не должно. Откуда он взялся? Осмотрелся вокруг и не поверил глазам. Вся мебель стояла на своих местах и пребывала в своем исходном состоянии. Абсолютно вся целехонькая. За дубовым, резным столом сидели Яга с Мартой и что-то активно обсуждали. Волчица краем глаза заметила мое пробуждение и обиженно отвела взгляд.

— Глядите, кто очнулся тут у нас, — язвила ведьма, как чувствуешь себя, алкаш?

— Полно кудахтать, — поставил на место бабку и направился в погреб за спасательной жидкостью.

— Куда намылился? Нет там ничего, — сказала, как отрезала.

Мысль о том, что кто-то приложил свою руку к моему неприкасаемому годовому запасу вина, отрезвила и определенно разозлила.

— Что значит "ничего"?

— А то и значит. Спрятала я все до тех пор, пока в себя не придешь.

Старая совсем из ума выжила, ультиматумы она тут ставить удумала.

— Верни все сейчас же, — холодным басом отчеканил я.

— И не подумаю, — стояла на своем упертая бабка.

Марта не поднимала глаз. Уткнулась мордой в стол, и тихо поскуливала. Она скучала по Анисье. Но моя боль сильнее и мне срочно нужно унять ее, иначе я разнесу здесь все, к Водяному, снова, и буду это делать до тех пор, пока Яге не надоест все восстанавливать.

— Сейчас же, — наклонился к старухе и прорычал.

Яга молча допила чай и направилась к колонке вымыть чашку.

— ТЫ ЗАБЫЛА С КЕМ РАЗГОВАРИВАЕШЬ, ВЕДЬМА? — заревел во все горло, — Я — ХОЗЯИН ЭТОГО ЛЕСА, Я — ЗАКОН И ПОРЯДОК ЗДЕСЬ, — щелкнул пальцами и в руке оказался посох, которым я тут же пригвоздил старую к стене.

Марта взвыла от испуга и спряталась под столом. Но на Ягу такого впечатления я не произвел.

— Хорош хозяйничек. Дом разгромил, всех друзей разогнал и невесту свою вот так, просто, как монету медную, на сватание отдал. Кушай, Кощеюшка, не подавись, — тарахтела бабка, — ты можешь фырчать на кого угодно, но меня не проведешь. Думаешь, ты один страдаешь и скучаешь? На Марту посмотри, та неделю не спит, крошки хлеба в рот не берет. Думаешь, я сны с цветочными полями и березовыми рощами вижу по ночам? Я глаз не смыкаю в поисках решения этой костлявой проблемы. А что делаешь ты? Водку с вином хлещешь? Ты сдался, — злилась она, — сдался и ягодку нашу отдал Бессмертному в рабство.

— ОНА САМА ТАК РЕШИЛА! — взревел я.

Душа огнем пылает, когда я вспоминаю, как она кладет свою рыжую голову ему на плечо. Хочется выдрать ему руку с корнем из сустава, чтобы и следа ее на нем не оставалось.