– Морвена Стар, – произносит Роуэн таким бархатным голосом, что это кажется отрепетированным. – Вы очень впечатляющая леди.

Она смеется, немного звонче, чем нужно.

– Вы провели собственное расследование!

– Но конечно, если не сочтете за лесть, признаюсь, что в реальной жизни вы выглядите еще эффектнее.

Каждое слово, которое он произносит, заставляет мое сердце биться быстрее. Мне кажется, что я потеряла над ним контроль, – оно бьется так, что эхо ударов отдается в ушах.

Бобби кидает на меня взгляд, поднимая большой палец вверх. Их мгновенное притяжение друг к другу несомненно – я должна быть счастлива. Мой телефон жужжит от сообщений Эйд: она интересуется, что происходит и почему меня не было в офисе. Я не отвечаю ей. Два слова – «ты лжешь» – крутятся в моей голове, и я не знаю, кому они предназначены. Я стараюсь смотреть только на Морвену. Роуэн протягивает ей карту вин.

– Сначала дама, – говорит он. Все идет по сценарию, и она покупается на это: подпирает подбородок рукой и заинтересованно смотрит на него:

– Нет-нет, я уверена, что в вине вы разбираетесь лучше.

Его палец скользит вниз по меню.

– Давайте взглянем… Как насчет «Шато»? – произносит он, выбирая самое дорогое.

– У нас много общего, – выдыхает Морвена, понизив голос до шепота. – Вы тоже верите в сверхспособности…

Зато я не верю. И никогда не верила. Я считаю, что все экстрасенсы – аферисты. Одному такому удалось однажды поймать мою маму на крючок – года через три после того, как отец ей изменил, – так что я знаю, какими действенными могут быть их убеждения. Вот что я чувствовала, когда Роуэн смотрел на меня, – личное отвращение к его бизнесу. И все равно я ощущаю себя голой всякий раз, когда он окидывает взглядом ресторан, хотя его глаза ни разу на мне не задержались.

Я смотрю на часы. Морвена просила меня оставаться здесь в течение часа. Я смогу уйти, когда пройдет пятьдесят минут. Я наблюдаю за тонкой золотой стрелкой своих часов, словно так можно заставить минуты бежать быстрее.

Роуэн рассказывает Морвене, как попал в этот бизнес, как заметил пробел на рынке и имел все навыки, чтобы его заполнить. Она дважды спросила – когда он впервые осознал, что имеет «дар». Но Роуэн каждый раз уклонялся от ответа, переводя разговор на ее «Инстаграм» и то, как она добилась такого количества подписчиков.

– Я была по-настоящему органичной, – говорит Морвена, пока он пристально смотрит на нее, словно намереваясь высосать досуха. – Я предлагала подлинный продукт, и люди это видели.

Роуэн щелкает пальцами и улыбается:

– Но вы же зарабатываете на этом деньги, не так ли? – Он тянется к бутылке, чтобы наполнить ее бокал, но Морвена отодвигает его.

– Я не думаю, что это подходящий вопрос, – заявляет она.

Он смеется, поднимая руки вверх:

– Я пришел с миром, но просто поинтересовался, вот и все. Мы все читали статьи, что влиятельные блогеры делают деньги, не особенно утруждаясь.

Морвена вздергивает подбородок:

– Вообще-то это распространенное заблуждение. Я очень много работаю.

Тут к ним подлетает Бобби, чтобы принять у них заказ. Я смотрю вниз, на свою руку. Иголки, которые, по ощущению, колют мою кожу изнутри, не видны на поверхности; дергающее чувство тоже незаметно – словно мои кости двигаются в суставах. Я не могу это больше выносить. Я поворачиваюсь на стуле, встаю и направляюсь к туалетам.

Бобби возникает рядом со мной.

– Какой у нас план, босс? – шепчет он. – Хочешь, чтобы я вмешался? Пролил напиток?

Я пытаюсь выдавить из себя какие-то слова, сказать, что собираюсь делать дальше, – но понимаю, что не могу. Слова застревают у меня в горле. Я думаю лишь о Роуэне, который, кажется, освободил застывший водопад из подавленных эмоций в моей душе. Мне нужно поскорее добраться до туалета, так что я распахиваю дверь и спешу к самой дальней кабинке, плотно закрыв ее за собой.

В туалете пахнет дешевым порошком для ручной стирки, из тех, что остаются на ваших руках еще долго после того, как вы их вымыли. Этот запах смешивается с синтетическим сосновым ароматом, исходящим от зеленой желеобразной субстанции, заключенной в пластик и висящей на дальней стене туалета. Раньше здесь было намного красивее; когда заведение только что открылось, в туалете стояли ароматические свечи и разнообразные кремы для рук. Я это помню, потому что перепробовала их все, и когда вернулась, Гарри заметил, как приятно от меня пахнет. Это воспоминание душит меня, будто кто-то засунул в мое горло комок ваты. В то время мой бизнес находился в зачаточном состоянии, и я была очень рада получить приглашение на открытие шикарного ресторана. «Это значит, что меня считают кем-то важным, Гарри! Смотри, что тут написано! “Мы приглашаем всех уважаемых владельцев бизнеса из местного района”! – говорила я, размахивая приглашением – на плотной кремовой бумаге с золотым тиснением. – Ты пойдешь со мной? Пожалуйста!»

Гарри взглянул на дату и покачал головой: она совпадала с ежегодным сбором его приятелей по велоспорту, мужчин и женщин, кому он обычно только кивает при встрече, или закатывает глаза, когда они не могут подняться на особенно крутой холм в Пик-Дистрикт. Но каждый год они неизменно встречаются – в любой одежде, кроме велосипедной – и разговаривают о лучших маршрутах, рамах из карбонового волокна и прочей чепухе, по поводу которой я могу лишь притворяться, что она мне интересна. Гарри же с нетерпением ждал этого сбора вот уже несколько месяцев.

Но когда Верити не смогла пойти и я шлепнулась на диван лицом вниз, слишком стесняясь идти одна, он присел рядом со мной и сказал, что пропустит свою встречу и мы повеселимся вечером вместе. Однако так не вышло. Как только мы прибыли, я принялась общаться с другими владельцами бизнеса, каждый из которых пришел сам по себе. Я чувствовала себя глупо из-за того, что притащила Гарри, – словно шагу не могу ступить без дуэньи, и провела вечер, порхая от группы к группе и почти с ним не разговаривая.

Это воспоминание заполняет мне голову, блокируя все остальные мысли – о Морвене, о Роуэне, о том, что я собиралась зайти в туалет лишь на минуту или две, пока не отдышусь. Но теперь мое дыхание превратилось в удушливые всхлипы, и красные пластиковые стенки кабинки словно смыкаются вокруг. Я не знаю, как долго здесь просижу, обхватив руками колени и уткнув в них лицо, чтобы никто не услышал мои отчаянные рыдания, от которых трясутся бедра.

Однако голос Морвены выводит меня из этого состояния.

– Где вы, черт возьми? – Она стучит во все кабинки, и я слышу ответные вопли: «Эй, это не я!» и «Пошла вон!» Когда она добирается до моей двери, я задерживаю дыхание.

– Я вижу ваши ужасные туфли, Кэйтлин! Я знаю, что вы здесь!

Я медленно открываю дверь. Она выдает гневную тираду, и брызги ее слюны летят мне на лицо, когда я встаю напротив нее.