– Я его ненавижу! Кто этот грубый, бесцеремонный говнюк, которого вы мне подсунули?

Я знаю, что мне нужно сказать. Следует уговорить ее остаться и пояснить, что его вопросы о доходах – это не так уж плохо, но я не могу собраться с силами. Я просто смотрю на нее и пожимаю плечами, выпутывая остатки своих настоящих волос из резинки, которой они перехвачены сзади.

– Ничего не хотите мне сказать? – напирает Морвена. – Объясните, за что я плачу вам столько денег!

Она ничего мне не платит. Эйд отказалась от гонорара, в надежде, что потом она о нас напишет. Однако я по-прежнему молчу. Я просто хочу выбраться из туалета, сбежать от всех этих воспоминаний, которые накатывают на меня удушливой волной. Мне нужно сбежать от мыслей о Джулии, о Гарри, о ссоре с Верити. Все мои запоздалые сожаления разом вернулись и теперь кружатся в голове и терзают меня. И все, что я могу сделать, – это коротко и быстро выпалить:

– Тогда уходите.

– Уходить? – Морвена упирает одну руку в бок и произносит медленно, словно беседует с малым ребенком: – Что за дурацкая идея? Я не могу позволить этому человеку и дальше ходить на свидания, разговаривая с женщинами так, будто они его игрушки. Я – Морвена Стар!

– Я не… – Мой голос звучит очень тихо. – Я не понимаю, чего вы от меня хотите.

– Я хочу, чтобы вы сделали свою работу, пошли туда и объяснили ему, почему он не заслуживает такой женщины, как я! И не важно, что он так хорошо выглядит!

– Но… но… – Я ничего не могу произнести. У меня нет способа спасти это свидание так, как я делала много раз раньше.

Морвена разворачивается на каблуках, позволяя двери кабинки снова закрыться, и говорит напоследок:

– Если хочешь сделать что-то хорошо – сделай это сам!

Я хочу рухнуть на пол, сползти по стене, закрыв лицо руками. Но я слышу через дверь крики, затем грохот металлического подноса, падающего на пол. Голос Бобби: «А теперь, может быть, все успокоятся?» И понимаю, что не могу оставить его одного со всем этим разбираться. Я делаю глубокий вдох, открываю дверь и выхожу обратно в ресторан, и Морвена тут же оборачивается ко мне, стоя у столика с пустым бокалом в руке.

Роуэн весь облит вином, красные капли стекают по его волосам и щекам. Он по-прежнему сидит.

– Вы!.. – кричит Морвена, тыча в меня пальцем, и все вокруг оборачиваются, чтобы посмотреть. Я знаю, что вокруг глаз у меня круги от расплывшейся туши, которые я размазала еще сильней, когда вытирала слезы кулаками. – Вы должны были знать это!

Она решительно ко мне шагает. Роуэн уже встал, и посетители больше на него не глядят. Он быстро хватает пальто, слегка качает головой и выскальзывает за дверь.

– Знать что? – не понимаю я.

Бобби стоит рядом со мной плечом к плечу, надежный и сильный.

– Этот человек – проходимец! Он горди-и-и-и-ится тем, что обманывает невинных, скорбящих людей, у которых нет ни единого лишнего пенни!

Я в замешательстве. Я все еще не могу избавиться от терзающих меня воспоминаний.

– Что вы имеете в виду?

– Его. Ясновидческий. Бизнес. Он делает на этом деньги, хотя даже не имеет никакого дара. Он только что мне признался! И надеялся, что я такая же! Что мой, как он выразился, «кристалл дерьма» – просто ради того, чтобы выделиться в «Инстаграме»! Понарошку!

– Но… но… – Я думаю о том, как он узнал о том, что будет завтра. Как он все обо мне понял, просто взглянув на меня.

– Никаких «но», Кэйтлин, вы должны были знать! Если у вас есть хоть капля профессиональной гордости в вашем фальшивом занятии, вы должны знать такое…

– Да ладно, бросьте, – вмешивается Бобби. – Я понимаю, что вы расстроены, но Кэйтлин и правда ничего не знала, верно, Кэйт?

Я не знала, конечно же, не знала. Но я не могу найти нужных слов, хотя обычно находила.

Морвена начинает кричать:

– Я вам доверилась! Я вам доверилась!

Я лишь качаю головой и смотрю в пол.

– Вы не собираетесь ничего отвечать? Вы жалкая. Ваш бизнес – жалкое зрелище. И поверьте, Кэйтлин, – я собираюсь всех поставить об этом в известность. Я вас уничтожу!

И с этими словами она решительным шагом направляется к двери.

Морвену провожает официант, так что хлопнуть дверью она не может. Но все равно, пока я наблюдаю за ее уходом, меня не покидает ощущение, что от ее гнева трясутся стены и качается пол.

Бобби усаживает меня на стул и дает кому-то знак принести попить, и сперва мне вручают стакан воды, а затем чашку чая, в которую он доливает щедрую порцию бренди. Я сознаю, что мне трудно даже как следует ухватиться за чашку – так сильно дрожат руки.

– Бобби, я… – Я гляжу на него снизу вверх. Он возвышается надо мной, крепко сжимая спинку стула. Остальные посетители снова смотрят в свои тарелки с пастой, но перешептывания: «Что это, черт возьми, сейчас такое было?» – носятся в воздухе.

– Ш-ш-ш, Кэйтлин, ты же не знала.

– Не знала, клянусь! – произношу я, однако на самом деле не уверена в своих словах. – Хотя он и выглядел жутковато, я заметила это лишь в тот момент, когда он вошел, – говорю я часть правды. Не желаю рассказывать Бобби о столкновении с Роуэном на улице. Оно все глубже тонет в моей памяти, и хочется думать, что его не было вообще.

– Было такое, – кивает Бобби, – что-то очень смущающее в таком с виду симпатичном мужчине. Но все равно… – Он сжимает мое плечо. – Ей не было никакой нужды так реагировать. Королева драмы, честное слово!

У меня вырывается сдавленный смешок. Бобби сам – один из величайших королей драмы, которых я знаю. Я видела, как он приветствовал новых посетителей песней, а минуту спустя сбежал через заднюю дверь, потому что никак не мог найти терку для сыра. Я отпиваю глоток чая, вдыхая сильный аромат бренди и позволяя ему успокоить нервы.

– Мне нужно пойти домой, переварить все это, – говорю я Бобби. – Надеюсь, это не испортит репутацию ресторана.

Он беспечно обводит зал рукой:

– Не волнуйся, они все наслаждались шоу – надо же им о чем-то поговорить.

Женщина поблизости слышит это и улыбается, пока глотает спагетти.

– Но ты все еще слегка в шоке. Может, позвонить твоему мужу? Сказать ему, чтобы забрал тебя?

Я отрицательно качаю головой:

– Он не водит машину. – Однако мысль о Гарри, заезжающем за мной на велосипеде и говорящем: «Запрыгивай на багажник!» – вызывает у меня улыбку.

– Ладно, тогда я вызову тебе такси. Подожди секунду.

Черное такси приезжает быстро, и Бобби помогает мне усесться в салон вместе с куском бананового пирога в пластиковом контейнере. Музыка и свет уличных фонарей как будто омывают меня, пока я не оказываюсь возле своей двери. Весь дом погружен в темноту. Я бреду по коридору, включая свет там и сям. Кот вьется вокруг моих ног, мяукая в ожидании еды, которую я машинально ему накладываю. Я плюхаюсь на диван, открываю телефон: я отмечена в видео Морвены. Она дома, сидит у окна, засохшее растение в кадр не попало. И она, очевидно, обновила макияж – ее кожа безупречна, если не считать нарочито размазанной туши под левым глазом.