— О, у тебя тут оладушки! — обрадовался Борис.

— Это моя секретарша нажарила, — с тайнойгордостью сообщил сыщик и добавил:

— Думаю, она будет не против, если ты угостишься.

— С удовольствием, только сначала руки вымою.

Он подергал дверь в ванную и удивленно сказал:

— Жень, закрыто!

— Наверное, там моя секретарша! — шепотом ответилтот.

Борис тоже перешел на шепот:

— У тебя с ней.., того?

— Не того, — ответил Овсянников, и Элла в ваннойпочти легла на пол, чтобы не упустить ни одного слова — под дверью быланебольшая щель. — Она такая… Такая.., какая-то неприступная. Я даже незнаю, как к ней подкатиться.

— А ты бы хотел?

— Она у меня живет. Это было бы удобно, и вообще…

— Так что, ты хочешь сказать, что спасовал перед бабой?

— Да нет! — Элла представила, как Овсянниковсморщил нос. — Она шведовская племянница. Он сказал, что нельзя. Япообещал. — Помолчал и добавил:

— Теперь жалею.

— Я тогда руки здесь, в кухне помою, — уже вполный голос сказал Борис. — Так слушай дальше. Эти следователи стали моейжене такие каверзные вопросы задавать.

Где она была? Видел ли кто-нибудь ее у гаража той ночью? Ну,ты понимаешь. Как ты думаешь, что делать?

— Да ничего не делать, — произнес Овсянниковтягучим лентяйским голосом. — Убийцу искать!

— Ты сначала Элку найди! — с чувством ответилБорис и, снова перейдя на шепот, поинтересовался:

— А что эта твоя секретарша делает в ванной? Читает?Там так тихо, и вода не течет.

— Может, прыщи выдавливает, — предположилОвсянников, и Элла, скрюченная, как дворняжкин хвост, состроила рожу.

«Придется рискнуть, выйти и прошмыгнуть в комнату», —решила она. Благо, что когда сидишь в кухне за столом, коридора не видно. Онабесшумно отодвинула щеколду и сделала три осторожных шажка. В тот же мигтабуретка отъехала в сторону и на кухне кто-то зашевелился. Элла мгновеннооткрыла дверь в туалет, который был теперь прямо по левую руку, и заперлась ужев нем.

— Элка тоже такие оладьи жарила — на кефире, —сообщил Борис. — Один в один. Она вообще хорошо готовит.

— В данной ситуации, Борь, ей это не поможет.

— Ума не приложу, куда она могла деться! —посетовал тот. — Сроду у нее не было таких друзей, которые могли бы ееспрятать так надолго. Кроме Лариски Трошиной, конечно. Но у Лариски ее точнонет.

— Найдем, — пообещал Овсянников. — Так что тысобираешься делать со следователями? — поинтересовался он с набитым ртом.Оладьи, должно быть, подходили к концу.

— Пока буду надеяться на их здравый смысл, —ответил Борис.

— Кстати, Борь, по моим данным, в вечер убийства уАстапова при себе был портфель с деньгами. А после убийства исчез. Ты ничегопро это не знаешь?

— Нет, ничего. Может быть, милиция знает? Даже надеюсь,что знает.

— Почему же ты надеешься?

— Потому что из-за денег Элка бы никогда никого неубила. И не взяла бы их, голову дам на отсечение!

— Не будь так уверен в женщинах! — посоветовалОвсянников. — Женщины, как кошки, мягкие только на ощупь. Их подлиннаясущность — когти, зубы и инстинкты. Ради выживания женщина совершит любойпоступок и при этом даже не будет считать его аморальным. Тебе еще кофе налить?

— Налей, только я на минутку в туалет зайду, —сказал Борис и уже через секунду дергал дверь в вышеназванное заведение. Дверь,естественно, не поддавалась.

— Там занято, — снова перешел он на шепот. —Наверное, твоя секретарша успела перебежать из ванной в уборную.

— Тогда потерпи, — предложил Овсянников. —Когда она выйдет, я тебя с ней познакомлю.

«Выходить ни за что нельзя, — поняла Элла. — Будусидеть тут, пусть они про меня что хотят, то и думают».

— У нее, наверное, опять живот болит, — предположилОвсянников через некоторое время.

— Тогда я с ней в другой раз познакомлюсь, — решилБорис. — Поеду домой, а то там Дана совсем небось извелась одна.

Элла ждала, что сейчас хлопнет дверь и она, наконец, сможетвыбраться на волю. Но в тот момент, когда друзья начали прощаться, запиликалмобильный телефон Бориса. Элла отлично знала его «голос» — он исполнял«Чижика-пыжика».

— Алло! — немедленно отозвался Борис. Послушалнесколько секунд, потом как закричит:

— Что-о-о? Когда? Где?

Элла так испугалась, что чуть не свалилась на унитаз.

— Что случилось? — Тут же рявкнул Овсянников, иБорис тихо ответил:

— Юрку Поповского убили.

* * *

— Его ночью столкнули с крыши торгового центра, —сказала Римма.

Элла позвонила ей сразу после того, как ушел Борис, и раноутром они встретились в метро. Римма не плакала, но была очень бледной ипостоянно поеживалась. Неподалеку от метро, возле дома Поповских совсем недавновыстроили огромный торговый центр, крыша которого летом превращалась в кафе ислужила одновременно обзорной площадкой. По периметру ее обнесли высокойзагородкой, но все равно подходить к краю было жутковато — этажи высокие, авнизу каменные плиты с заостренными столбиками. На эти плиты Юра и упал.Вернее, был сброшен. Какая-то припозднившаяся парочка видела, как он чернойкляксой полетел сверху, и тут же бросилась на помощь. Перед тем как потерятьсознание, бедняга открыл глаза и сказал:

— Она выскочила…

— Она! — воскликнула Элла. — Наверное, татетка в черном пальто, которую соседка приняла за меня. Говорю тебе, в делезамешана женщина.

— Теперь я тоже так думаю, — Римма опустила глазавниз. Потом тихо сказала:

— Когда я приехала в больницу, мне отдали Юркинуодежду. От дубленки и шарфа пахло духами. Не знаю, что это за духи, их сейчасстолько! Какие-то душные и сладкие. Значит, он был с женщиной. Достаточнодолго, раз успел пропитаться ее запахом.

— Знаешь что? — решительно заявила Элла. — Я,пожалуй, перестану прятаться. Наверное, убийство моего мужа и покушение натвоего связаны между собой. Милиция должна знать, что это не я входила в своюквартиру накануне убийства Игоря. И не я заманила Юрку на крышу торговогоцентра. А без моих показаний ничего у милиции не получится.

— Получится, не бойся! — резко ответилаРимма. — Сиди там, где сидишь. Мы вообще не знаем, что происходит. Вдругна тебя тоже станут покушаться! Нет, Элка, не появляйся пока, я тебя прошу!

Впрочем, долго просить ей не пришлось — Элла боялась милициидо смерти и готова была жить на нелегальном положении до тех пор, покаОвсянников ее не вытурит из квартиры. Кроме того, жизнь в непосредственнойблизости от него неожиданно стала казаться ей довольно волнующей. Ничего,собственно, не произошло — Овсянников не превратился в прекрасного принца ивообще бывал довольно противным. Однако Элле почему-то стала нравиться егочелка, и его чисто выбритое лицо, и даже слегка свернутый на сторону нос.Втайне ее покоряли его физическая мощь и рыцарское отношение к обеим бывшимженам.