Возьмем хотя бы антисоветскую реформу в хозяйстве – с тогомомента, когда ее именно антисоветский пафос был обнародован (слом советскойхозяйственной системы и создание необратимости). Сразу можно сказать, что самадекларация о создании необратимости как цели показывает глубиннуюбезответственность реформаторов как философский принцип.

Позицию их можно было бы с натяжкой считать этическидопустимой, если бы они четко заявили, что на рельсах нынешнего курса возникнетдееспособное хозяйство, достаточное, чтобы гарантировать выживание России какцелостной страны и народа. Ведь если этого не будет, то уплаченную народомтяжелую цену за блага для «новых русских» уже никак нельзя будет оправдать –это будет значить, что их выбор был вызван лишь его шкурными интересами илипатологической тягой к предательству. Однако, сколько ни изучаешь документов ивыступлений, никто четко не заявляет, что он, такой-то, уверен, будто курсреформ выведет нас на безопасный уровень до срыва. Нет, ссылаются на«флуктуации» – там одна фирма разбогатела, а там фермер. После краха рубляполумертвое хозяйство чуть-чуть зашевелилось.

Это совсем слабо. Реально признаков улучшения нет.Инвестиций нет и не предвидится, колебания уровня производства происходят вдиапазоне быстро сужающихся возможностей, начинается массовое выбытие основныхпроизводственных фондов, а остатки системы НИОКР уже неспособны сопровождатьпростое воспроизводство. На что же надеяться?

Известный советолог С.Коэн писал в 1998 г.: «Проблема Россиисостоит в беспрецедентно всеобщей экономической катастрофе в экономике мирноговремени, находящейся в процессе нескончаемого разрушения… Катастрофа настолькограндиозна, что ныне мы должны говорить о не имеющем прецедента процессе –буквальной демодернизации живущей в ХХ век страны» («Независимая газета», 1998,27 авг.). Он не говорит очевидное: в ХХ веке промышленно развитая страна неможет пережить "демодернизацию" – она гибнет.

Поразительно, но факт – администрация США (но не идеологи)более реалистично смотрела на нашу ситуацию (а значит, более гуманно относиласьк советскому народу), чем отечественные демократы. 16 мая 1991 г. по запpосуКонгpесса США был пpедставлен доклад ЦРУ и pазведупpавления Министерстваобоpоны «За пpеделами пеpестpойки: советская экономика в кpизисе». В нем, вчастности, говоpилось: «Пеpеход от центpализованной плановой экономики кpыночной пpедставляется чpезвычайно болезненным пpоцессом для осуществляющихего стpан… Пpиватизация не может быть осуществлена быстpыми темпами. Вчастности, большинство восточноевpопейских стpан достигли опpеделенногопpогpесса пpи пеpедаче в частные pуки небольших пpедпpиятий, однако испытываютзначительные сложности пpи осуществлении политически очень чувствительногопpоцесса пеpедачи частникам кpупных пpедпpиятий, являющихся собственностьюгосудаpства. Существенным и, возможно, самым главным условием успешного осуществленияpефоpм по пеpеходу к pыночной экономике является политическое единство стpаны,базиpующееся на довеpии к избpанному пpавительству, котоpое пользуется шиpокойподдеpжкой населения».

К массовым страданиям и большой крови привела реализацияантисоветского проекта в области национальных отношений. Это была большаяпрограмма – разжечь, действуя через дружественную «прогрессивную» национальнуюинтеллигенцию антисоюзные (и неизбежно антирусские) настроения. Например,большую работу, чтобы направить мысли и чувства чеченцев к мести, произвелидемократы из Москвы – старовойтовы и бурбулисы, нуйкины и приставкины. Вместо“народа, отбывшего наказание” чеченцы вдруг были превращены в “репрессированныйнарод”. Кто же их “репрессировал”? Россия! Так ведь ставили вопрос нашиантисоветские идеологи. Модный одно время А. Нуйкин довольно хвастает в 1992г.: “Как политик и публицист, я еще совсем недавно поддерживал каждую акцию,которая подрывала имперскую власть. Поэтому мы поддерживали все, чторасшатывало ее. А без подключения очень мощных национальных рычагов ее было несвалить, эту махину”.

Летом 1988 г. возникли националистические Народные фронты вПрибалтике, и очень быстро всем все стало ясно. Но в декабре 1989 г. А.Адамовичзаявляет на встрече в МГУ: «На окраинах Союза национальные и демократическиеидеи в основном смыкаются – особенно в Прибалтике… Происходит позитивныйпроцесс: нет антирусских, антисемитских настроений» («Мы – шестидесятники», с.347). С трудом верится, но депутат, видимо, не знал о таком остроумном лозунге«народных фронтов»: «Утопим евреев в русской крови».

Видимо, самое кровавое последствие безответственностиантисоветских идеологов – взращивание в Таджикистане вооруженной исламистскойоппозиции, начавшей уничтожительную гражданскую войну. Возник дикий, неукладывающийся в голове альянс – «демо-исламисты». Московские таджикскиеинтеллигенты, воспитанные в кругах «шестидесятников», способствовали переходутой части таджикской элиты, которая представлена выходцами из знатного сословияишанов (глав суфийских орденов-братств), порвать с советским режимом и перейтик активным действиям против него.

Ишаны боролись с царским правительством, потом возглавилибасмаческое движение против советской власти. Ее укрепление привело к тому, чтоони согласились на компромисс и интегрировались в новую элиту. Однакоантисоветская пропаганда, которая велась начиная с 60-х годов и подрывавшаялегитимность государства, побудила ишанов разорвать этот пакт и возглавитьсоздание радикальной Исламской партии возрождения Таджикистана (см.Д.В.Микульский. Исламская партии возрождения Таджикистана: история создания,структура, идеологические установки. – Восток, 1994, № 6).

Социал-дарвинизм.

И еще произошел в сознании нашей сдвигавшейся кантисоветизму интеллигенции один очень резкий и очень заметный перелом – онавключила в свое мировоззрение социал-дарвинизм. Это изменение былоскачкообразным, и оно, строго говоря, означало разрыв, который со временем лишьуглублялся. Потому что в православной культуре социал-дарвинизм не принималсякатегорически, а сверху, в идеологии, на него был наложен запрет марксизмом.

Вообще биологизация человеческого общества нашей культуревсегда была чужда. Как писал видный американский антрополог Салинс, толькоЗапад принял «миф Гоббса» о происхождении общества из дикой жестокой природы.Народы России, как и все незападные культуры, исходили из мифа, согласнокоторому они «произошли от богов» – в разных вариациях. Уже и поэтому в русскомкрестьянстве, как специально отмечал А.В.Чаянов, сравнивая его с французскимкрестьянством, не было мальтузианства. Было утверждено, что бедные имеют правона жизнь, и община выработала для обеспечения этого права специальныемеханизмы. Советский строй лишь закрепил это в идеологии и социальныхинститутах, но вовсе не изобрел.

Можно сказать, что неприятие биологизации общества былоустоем нашей культуры. Вот, П.Сорокин, отнюдь не коммунист, пишет примерно в1915 г. в свой преподавательский конспект (то есть, видимо, записывает мысль,достаточно широко признанную): «Человечество – новая сила мира. Сила эта всеболее и более растет; она определяет область существования его самого и всешире и шире раздвигает эту область. То, что „естественно“ вне его –„неестественно“ для него. „Естественный“ закон борьбы за существование,уничтожение слабых сильными, неприспособленных – приспособленными, человечествозаменяет „искусственным“ законом взаимной помощи и солидарности» (СОЦИС, 1989,№ 6).