— У меня нет слуха, — надменно процедил Клейтон, не сводяглаз с Уитни.

Кажется, прошла вечность, прежде чем гости перешли в бальнуюзалу. Питер вместе с Элизабет открыли бал; молодые люди кружились в вальсе,двигаясь в совершенной гармонии, полностью поглощенные друг другом. К нимприсоединились гости со стороны невесты и наконец остальные приглашенные. Когдатребуемый этикетом обязательный первый танец закончился, Клейтон ожидал, что Уитниподойдет к нему. Но вместо этого она приняла приглашение другого шафера, апотом третьего, при этом улыбаясь и глядя им в глаза так нежно, что Клейтонубольше всего на свете захотелось свернуть ей шею.

Уитни танцевала четвертый танец с Полом Севарином и тутКлейтон понял; Уитни ждет, чтобы он подошел к ней. Господи, как же он глуп! Онасделала первый шаг к примирению в церкви и, естественно, ожидала, что онсделает следующий.

Как только смолкли последние аккорды, Клейтон направился кУитни.

— Рад снова видеть вас, Севарин, — вежливо солгал он ирешительно взял Уитни под руку.

— Кажется, следующий танец был обещан мне, — добавил он,сжимая ее длинные пальцы и увлекая в центр зала.

Хотя девушка ничего не возразила, Клейтон, однако, былнемного удивлен вежливой, но равнодушной улыбкой, с которой она положила ему наплечо руку, как только раздались первые такты вальса.

Она казалась еще стройнее, чем раньше, и Клейтон властнопривлек ее к себе, словно стараясь защитить. Это из-за него она так похудела!

— Вам весело? — спросил он новым, незнакомым голосом, вкотором слышались нежность и сознание собственной вины.

Уитни жизнерадостно кивнула, не доверяя своему голосу ибоясь, что расплачется, если попытается ответить. С момента появления Клейтонаона остро сознавала его присутствие и, казалось, медленно задыхалась, словноневидимая огромная рука неумолимо выдавливала воздух из легких. Он похитил ееневинность, а потом хладнокровно разорвал помолвку, спокойно предложил ей выйтизамуж за Пола и швырнул в лицо деньги! И при всем этом она едва удерживалась,чтобы не упасть к его ногам и умолять объяснить почему и упрашивать вернуться.Только одно вынуждало ее молчать — гордость — гневная, возмущенная, упрямая,оскорбленная гордость. Ее лицо болело от усилий сохранить будто приклеенную нанем улыбку, но она будет продолжать улыбаться, пока Клейтон не покинет этотдом. Ну а потом просто умрет.

Впервые за все их знакомство Клейтон не знал, что сказать.Он чувствовал себя словно во сне и боялся заговорить, чтобы не сказать что-тоневпопад и не нарушить хрупкое очарование. Клейтон хотел сначала попроситьпрощения за все, что сделал с ней, но преступление было так велико, что простоеизвинение казалось жалким и неубедительным. По правде говоря, он умирал отжелания попросить ее завтра же выйти за него замуж. Однако он уже лишил еетаинства первой ночи и теперь преисполнился твердой решимости устроитьроскошную, блестящую свадьбу со всей пышностью, подобающей невесте герцога,свадьбу, о которой еще долго будет судачить весь Лондон. Она имеет на этоправо!

И поскольку он не мог молить ее о прощении или просить статьего женой, он решил сказать единственное, что имело для него значение. Глядя наее склоненную головку, он произнес слова, которых не говорил никогда и ни однойженщине:

— Я люблю вас.

И ощутил, как Уитни на мгновение напряглась и застыла, нотут же подняла глаза, и при виде ее смеющегося лица герцог едва не споткнулся.

— Ничуть не удивлена слышать это! — весело объявила девушка.— Кажется, я в этом сезоне вошла в моду, особенно среди высоких мужчин.Вероятно, потому, что сама не столь уж миниатюрна. Должно быть, мужчинам оченьнеловко вечно сгибаться в три погибели, чтобы побеседовать с коротышкой. Илидело в том, что у меня очень хорошие зубы. Я так о них забочусь, и…

— Прекратите! — скомандовал Клейтон, пытаясь остановитьпоток бессмысленных фраз.

— Если вы против, в жизни больше не стану их чистить, — спритворной скромностью согласилась Уитни.

Клейтон смотрел в это изысканно прекрасное лицо и не могпонять, каким образом вышло так, что, начав говорить о любви, он закончилникому не нужным обсуждением вопросов личной гигиены.

Не пытайся он так отчаянно поскорее все исправить, наверняказаметил бы, что слишком яркие глаза подозрительно поблескивают непролитымислезами и жилка на стройной шее конвульсивно пульсирует. Но Клейтон был в такомсмятении, что обычная наблюдательность ему изменила.

— Элизабет — самая прелестная невеста в мире, — пробормоталон, стараясь вернуть разговор к теме женитьбы.

— Все невесты красивы, — рассмеялась Уитни. — Так былоустановлено много веков назад и, без сомнения, каким-то герцогом: все невестыобязаны быть красавицами и при этом мило краснеть.

— А вы? Вы станете краснеть? — взволнованно осведомилсяКлейтон.

— Ни за что, — ответила она, старательно улыбаясь, несмотряна перехваченное рыданиями горло. — Теперь у меня не осталось никаких причинкраснеть. Правда, я ничуть не возражаю, поскольку всегда презирала женщин,которые заливаются румянцем и падают в обморок при малейшем намеке на…

Клейтон был так ошеломлен происходящим, что невольно понизилголос до шепота:

— Что случилось? Вы были совсем не такой сегодня утром уцеркви…

Нефритово-зеленые глаза широко раскрылись в очевидномнедоумении:

— Так это были вы?

Не обращая внимания на откровенно любопытные взгляды гостей,Клейтон рывком притянул ее к себе.

— А кто же, по-вашему, это мог быть, черт побери?

Уитни неожиданно почувствовала, что сердце вот-вотразорвется.

— Откровенно говоря, я была не совсем уверена. Это мог быть…

Она кивнула в направлении двух шаферов, не отходивших от неевсю ночь.

— …лорд Клиффорд или лорд Джилмор. Оба утверждают, чтообожают меня. Или Пол. Он тоже обожает меня. Или даже Ники, или…

Одним быстрым движением Клейтон вывел Уитни из толпытанцующих и оттолкнул от себя, глядя на нее с ледяным бешеным презрением.

— Я думал, что у вас есть душа, но вы всего лишь обычнаяпустая кокетка! — еле слышно, но от этого не менее зловеще процедил он сквозьзубы.

Однако Уитни, по-видимому, ничуть не испугавшись, лишьскривила губы с насмешливым пренебрежением:

— Вряд ли можно отнести меня к разряду обычных! Не всякойудастся обчистить герцога на десять тысяч фунтов, и, кроме того, стоит мне улыбнуться,как он покорно ложится к моим ногам, словно послушная собачонка! У нас нетничего общего с вами, милорд! Я законченная кокетка, ну а вы… вы простонадменный глупец!