Лев вздохнул, понимая, что правду он сказать не сможет. Помолчав секунду, ответил:

– Верьте и думайте о нем. Я где-то слышал, что наши мысли слышат ангелы. Они узнают и сделают так, чтобы вы нашли друг друга.

– Да? Наверное, это неправда, про ангелов. – Улыбка Хиблы вышла горестной, и у Льва что-то защемило внутри. Он понял, что сморозил не то.

Хибла склонила голову и прошептала:

– Энвер… Я думаю о нем все последние десять лет, каждый день, каждую секунду, как только проснусь, и до ночи только о сыне думаю. Почему ангелы не откроют мне тайну, где же он? Жив или нет? Если мертв, я смирюсь! Но хочу знать, где находится то место, которое я могу полить своими слезами! Почему же ангелы не слышат моих мыслей?

– В мире так много людей, и ангелы не успевают. Наверное, нужно еще подождать. – Лев выдал первое, что пришло в голову. – Просто ваше время еще не наступило.

Хибла закивала. С ее лица так и не сходила натянутая улыбка, разделяя его на две части, будто перечеркивая.

– Я буду думать о них! Я так хочу их увидеть – моих дорогих Мшвагу, Энвера и Чинчу! Где бы они ни были, на том свете или на этом, я найду их однажды, найду. Я верю.

Хибла замолчала, и повисла пауза: Лев не знал, что сказать. В ночной тишине едва слышно шелестело море, нашептывая что-то ласковое, утешающее, будто ему были известны все их беды – и Хиблы, и его, Льва. Полумесяц – яркий, остроконечный, тонкий и блестящий – мерно покачивался на волнах среди россыпи звезд, вызывая воспоминания о детских сказках со счастливым концом. Льву казалось, что вот-вот откуда ни возьмись появится добрый волшебник и одним взмахом своей чудодейственной палочки исполнит его заветное желание: вернет ему Раюшку и… Веру.

Хибла вдруг встрепенулась, взмахнула руками, как потревоженная птица – крыльями, и быстро заговорила:

– Со мной происходит что-то странное… Наверное, я обезумела от горя. Представьте, я видела моего Энвера – вчера, перед санаторием на мосту! Это был он, я узнала, только выглядел таким, каким я видела его в последний раз перед исчезновением: десятилетним мальчиком! А теперь ему должно быть двадцать, ведь прошло столько лет. Согласитесь, что двадцатилетнего мужчину никак нельзя принять за ребенка, даже издали! Но я уверена, что это был он. Энвер бежал по мосту к тоннелю в горе, а потом какой-то мужчина догнал его, и вместе они пошли обратно. Я не понимаю, как это возможно. Мне очень нужно попасть в «Седьмое небо».

– Вы видели сына? Вы не рассказывали.

– Я не хотела говорить вам, потому что решила, что это было виденье. Но потом… Чем больше я думаю об этом, тем сильнее мне кажется, что это не совсем виденье. Там происходит что-то странное. И не только там, а вокруг… И со мной тоже что-то не так. Вы ведь заметили, правда? Я поняла по вашему взгляду, что вы догадались.

– О чем? – Лев сделал вид, что не понимает ее. Пусть сама скажет. Он страшился говорить вслух о подобных вещах, считая, что так окончательно признает свое безумие.

– Вы верите в загробную жизнь? Или в то, что душа может существовать отдельно от тела? – вместо ответа спросила Хибла, вставая. – Идемте, нам пора туда, где должны открыться все секреты.

Бесшумно ступая и не оставляя следов на песке, женщина пошла в глубь пляжа, направляясь к тоннелю. Через мгновение, одетая во все черное, она слилась с темнотой. Лев, так и не подобрав подходящего ответа, подхватил рюкзак и зашагал следом, но, несмотря на то, что шел быстро, почему-то не мог ее догнать. Вскоре стало ясно, почему: Хибла снова исчезла. Возле входа в тоннель ее не было, и на зов она не откликнулась. Странное дело, но Лев не огорчился и даже вздохнул с облегчением: присутствие мистической знакомой отвлекало от цели, вызывая сомнения в собственной адекватности, а это не давало сосредоточиться на главном – на спасении дочери. Теперь же, когда тревога за свой рассудок и смутные догадки отступили на второй план, его мозг настроился на решение технической задачи: как преодолеть преграду в виде металлических решетчатых ворот, закрывающих проход внутрь тоннеля. Лев расстегнул застежки на рюкзаке и достал электропилу, надеясь, что аккумуляторы не успели разрядиться. Ощупав прутья решетки, выбрал место для разреза и устроил фонарь на каменном выступе так, чтобы луч света попадал прямо туда.

Визг пилы, безумный, как вопль раненого существа, взорвал тишину пляжа. Белые искры сыпанули в стороны, когда диск коснулся металла, и Лев едва успел зажмуриться: о защитных очках он не подумал. Толстый железный прут, покрытый несколькими слоями черной краски, встретил атаку достойно, заставляя пилу жалобно скулить. Противостояние длилось около пяти минут, и до последнего момента было непонятно, чья возьмет: казалось, мотор электропилы вот-вот не выдержит и перегорит. Лев пожалел, что не купил более мощный инструмент, сделав выбор в пользу меньшего веса. В отблесках россыпей искр призывно поблескивали отполированные рельсы железной дороги, начинающейся на расстоянии пары шагов. Дороги, ведущей прямиком к санаторию «Седьмое небо». К Раюшке.

Резкий визг пилы сменился угрожающе глухим надсадным воем, но Лев уже взялся за второй разрез, и вскоре железный прут вылетел, как выбитый зуб, со звоном упав на бетонный пол туннеля. Путь внутрь был открыт. Лев схватил фонарь, нырнул в образовавшийся проем и втянул за собой увесистый рюкзак. Поколебавшись секунду, решил не брать с собой пилу: после проделанной работы она вряд ли была способна на что-то еще – от нее несло горелым, и это могло означать перегрев мотора. К тому же весила она больше, чем все остальное содержимое рюкзака, и избавиться от такого груза перед долгим подъемом в гору, да еще в темноте, было бы очень кстати.

Луч фонаря скользнул вдаль, выхватив из мрака каменные своды, прошелся по двум блестящим рельсовым лентам, сужающимся далеко впереди, и от нетерпения двинуться в путь сердце Льва зачастило. Полегчавший рюкзак одним взмахом руки оказался между лопаток, пластик фонаря тихо скрипнул в крепко сжатом кулаке, ноги ступили на широкие просмоленные деревянные шпалы. Перед тем как сделать первый шаг, Лев оглянулся, повинуясь неконтролируемому импульсу, будто затылком почувствовал чей-то взгляд (взгляд мистической женщины), но никого не увидел. Хибла, если она и была поблизости, скрытая во мраке, никак не обнаружила своего присутствия.

Лев пошел вперед. Резиновые подошвы кроссовок, соприкасающихся со шпалами, почти не издавали звуков, и он был рад этому: может быть, повезет проникнуть в здание незамеченным? Иногда из темноты, не тронутой лучом света, доносились подозрительные шорохи и противное попискивание, а один раз прямо на Льва вылетело жуткое крылатое существо, в котором он чуть позже узнал летучую мышь, но до этого успел не на шутку перепугаться – уж слишком безобразной она выглядела. Прежде ему никогда не доводилось видеть летучих мышей так близко. По мере продвижения внутрь горы воздух вокруг делался все более сырым и тяжелым. Появился страх перед многотонной каменной массой, нависавшей над ним, – казалось, что свод тоннеля мог обрушиться в любой момент. Иногда в пятно света попадали жуткие оскаленные звериные морды или лица злобных уродцев, выхваченные из причудливого природного орнамента, покрывающего стены. Под ногами часто что-то похрустывало, и когда Лев посветил вниз, его передернуло от омерзения: по шпалам во множестве ползали, угрожающе задирая хвосты, крупные скорпионы.