Газеты, телевидение и радио вещали о войне Тимофея Кольцова,жене Тимофея Кольцова, заводе Тимофея Кольцова и городе Тимофея Кольцова.

Непонятно было только одно – почему молчит “тот берег”, какназывал основного противника Слава Панин.

А “тот берег” упорно молчал, и очень скоро, когда прошелугар первых побед в рейтингах, купленных и объективных, стало ясно, что молчитон неспроста. Полное бездействие выборной команды основного противника пугалоКатерину с каждым днем все больше и больше.

– Не суетись раньше времени, – говорил ей Приходченко, – мыеще о них услышим.

Они услышали даже раньше, чем предполагали.

Тимофей Кольцов победил, как побеждал всегда и во всем.Катерине об этом поведал Приходченко, которого, в свою очередь, ввел в курсдела Абдрашидзе.

– Все, они закончили, – сказал он Олегу. – Говорю, чтобы тызнал и внес изменения в свою тактику. Конечно, не всех задавили, но насколько язнаю босса, он не успокоится, пока остальных на кладбище не переселит. Теперьвсе дело за вами, надо до осени кричать погромче, что Тимофей сделал этовеликое дело – и тогда все будет O.K.

– И что, если его не выберут, все начнется сначала, –подсказал Олег, – это ясно.

– Жди теперь какой-нибудь пакости от Головина. – Это былдействующий губернатор. – Он сам ничего не может и не хочет, кроме того, чтобыобласть немцам продать, но гадости делает виртуозно. Специалист.

– На него работает команда Грини Острового, – заметилПриходченко с улыбкой, – а чего стоит Гриня, тебе хорошо известно.

Гриня Островой был своего рода знаменитостью. В средежурналистов и пиарщиков о нам ходили легенды. Он считался специалистом по“черным” выборам и славился тем, что может “вытащить” самого непроходногокандидата. Основная его тактика заключалась в поливании грязью соперника, и чемгуще была грязь, тем лучше считалась тактика. Она вполне хорошо сработала нанескольких региональных выборах, и, хотя Гриню ненавидели и боялись, услуги егоценились очень дорого и без работы он не сидел.

Самого последнего соперника своего кандидата, вполне мирногои процветающего уездного губернатора, Гриня “свалил” тем, что в последнийпредвыборный день, когда агитация уже была запрещена, начал агитировать наулицах за него же. Избирательная комиссия моментально нарушение пресекла,вычеркнув бедолагу-губернатора из списка соискателей хлебного места.Губернатор, проснувшись утром в день выборов и не обнаружив себя в списке,пришел в полное неистовство, потребовал объяснений и получил их. ВЦентризбиркоме ему посоветовали обратиться в суд, и, пока губернатор пребывал втяжелом недоумении, пока потрясал кулаком и собирал союзников, дело сделалосьсамо собой – город достался на разграбление молодой, отчаянной и веселойкомпании, которая за полгода не оставила в нем камня на камне, зато возвела триновых казино и усовершенствовала старое.

И Приходченко, и Солнцева хорошо знали Гриню и ждали, что онbqt-bot как-нибудь проявится, но Гриня не спешил, тянул и заставлял ихнервничать.

Зато когда начал действовать, Катерина решила – пусть бы ещепотянул. Тогда последние дни перед неминуемой гибелью она прожила бы достойно ис размахом.

Казалось, что все их многомесячные усилия прошли прахом.Каким-то необъяснимым образом Гриня как будто был в курсе всех их планов и всегдаоказывался на один шаг впереди.

За март у Катерины слетели три интервью по Центральномутелевидению и два по местному.

Конкурс на лучшее предложение по утилизации кораблей Головинобъявил дня за три до того, как должен был объявить Кольцов.

В почтовые ящики калининградцев подбросили листовки с планомсокращений рабочих мест на верфях Кольцова и продажи немцам всего производства.

Головин, выступая перед работниками городской прокуратуры,похвалил их за блестяще проведенную операцию по борьбе с наркотиками, чемвызвал у законников недоумение, граничащее с испугом. Но губернатор настаивал –и в прессе, и по телевидению, и на собраниях всевозможных активов, и в концеконцов все поверили, что с наркотиками боролась городская прокуратура поднепосредственным руководством губернатора.

Премьер-министр включил Головина в делегацию, отправляющуюсяв Давос на всемирный экономический форум.

Местные газеты написали, что дворец Кольцова на взморьепостроен на месте, где планировалось построить санаторий для чернобыльцев, идаже туманно намекнули, что на чернобыльские же деньги.

Тимофей с бычьим упрямством продолжал игнорироватьсоперников и воплощать в жизнь свою собственную программу, но это становилосьвсе труднее. Чтобы не выглядеть недостойно, следовало оправдываться, аопускаться до свалки и склоки была решительно невозможно.

Катерина похудела, осунулась и стала плохо спать.

– Я не понимаю, что происходит, – пожаловалась она матери,когда ярким мартовским днем они курили вдвоем на крылечке. – У меня развиваетсяпаранойя. Мне все время кажется, что за нами откуда-то следят. Я постоянноловлю себя на том, что хочу предложить Олегу проверить офис – может, у нас“жучки”?

– А может, и стоит проверить, – задумчиво сказала МарьяДмитриевна. – Политика – дело нешуточное и не слишком приятное.

– Понимаешь, у меня такое чувство, что они просто используютмои собственные наработки, понимаешь? Хотя вполне возможно, что все этинаработки лежат на поверхности и очевидны для всех, но только…

– Что только?

– Только мне кажется, что это переходит все допустимыеграницы простых совпадений. И мне не верится, что кто-то из команды Тимофеяможет его сдавать. Он, по-моему, в людях разбирается хорошо и беспощаден, каканаконда. Вряд ли кто-то осмелится…

Марья Дмитриевна искоса взглянула на дочь. Катеринаволновалась, чесала ладонь. Когда она нервничала, у нее начинался застарелыйдетский нейродермит. Вот уже три дня она чесала ладонь непрерывно.

– А Олег что?

– И Олег нервничает, конечно. Но, понимаешь, у нас же нетпостоянного контакта с Котом Тимофеем, так, чтобы мы могли что-то емунамекнуть. Мы в основном с Абдрашидзе работаем, а у него с Олегом, “особыеотношения”, – Катерина закатила глаза. – По-моему, он нас нанял, чтобы Духовусвалить, и с Приходченко они о-очень давние друзья, только скрывали, чтобыраньше времени панику в Юлиных рядах не посеять… Абдрашидзе считает, что этопромахи Приходченко, а Приходченко считает, что мои.

– Может, так и есть? – осторожно спросила Марья Дмитриевна.

– Может, и есть, – раздраженно ответила Катерина, – и тогдаменя надо уволить с работы. Кстати, я в понедельник опять улетаю в Калининград.

– Ты же только оттуда!