— С чего вы взяли?

— Не хотите отвечать?

Я задумалась. Надо же, я и сама толком не поняла, почему, аон уже почувствовал.

— Черт его знает. Способ убийства, жертвы — вродеслучайные люди, друг с другом не связанные. Но… — Я принялась вертеть в рукахложку, не поднимая глаз на Ковалева, но ощущая его взгляд. — Сама не знаю,что меня смущает, но в этой истории есть что-то.., что-то… — я с трудом нашласлово, — ..не правильное. — Светка была глубоко несчастным человеком,довольно экзальтированной особой. Но идиоткой она не была. Эта ее дружба сАгнессой и Паисией…

— Пациентками психушки?

— Паисия оказалась в больнице уже после гибели Светки.

— Конечно, у нее же были видения.

— Светка что-то искала, — упрямо повторилая. — Точнее, кого-то.

— Если я вас правильно понял, вы считаете, что маньяк унас непростой. То есть убийства преследуют какую-то цель?

— Вот именно.

— Тогда все еще запутаннее, потому что цели я не вижу.

— Если мы займемся жертвами, узнаем о них побольше,может быть, цель и появится.

— Смею вас уверить, что следствие…

— Следователь рассуждает так же, как и вы: есть двесумасшедшие бабы, чьи показания в расчет лучше не брать, убитая тоже была не всебе, достаточно взглянуть на стены в ее доме… Все — полный бред, на который нестоит тратить времени. А между тем за обращением Светки в «Белые облака»,дружбой с Паисией, а затем ее внезапным охлаждением к ней что-то есть. Паисияне считает Агнессу святой, даже напротив, приписывает ей дурное влияние наСветку, а сама Агнесса сказала, что если будет о дьяволе помалкивать, то онзабудет о ней.

— А дьявол — это наш маньяк? — вздохнул Ковалев.

— Почему бы и нет?

— Тогда тетку надо тряхнуть как следует, и мы будемзнать, где его искать.

— Вот видите! А вы удивлялись, почему я хочу еще раз сней встретиться.

— Расспросы о Петрове вряд ли что дадут. Но чтобысделать вам приятное, я готов убить на разговор с его бывшими соседями вечер.Это все же лучше, чем болтовня с чокнутой бабой. Она и до утра подождет. Едем?

Общежитие, где некогда проживал Петров, выглядело довольносносно. По крайней мере, снаружи. Три девятиэтажки, объединенные пристройками,в которых располагались магазины, ателье и парикмахерская. Во дворе детскаяплощадка и небольшая стоянка для машин. К общежитию № 2, к тому корпусу, что вцентре, вела асфальтовая дорожка. По обе ее стороны — клумбы. Сейчас онивыглядели уныло: земля еще не просохла, и по этой причине мусор, накопившийсяза зиму, не убрали.

Железная дверь подъезда открылась с трудом. Я ожидалаувидеть вахтера, но просторный холл был пуст, если не считать детских колясок.

— Общага семейная? — спросила я.

— Вообще-то официально нет, не семейная. Но с жильемтуго, время идет, народ обзаводится семьями, как-то приспосабливаются, —пояснил знающий проблемы города мой «оруженосец». Даром, что ли, он участковый.

Четыреста тринадцатая комната находилась на четвертом этаже.Лифт работал, на этаже чисто, на окнах в коридоре тюль и цветы в нарядныхгоршочках. Комнату теперь занимала семейная пара. Веснушчатая девушка летдвадцати с ребенком на руках нашему приходу не обрадовалась. Муж на дежурстве,она ничего не знает, комнату им выделили официально, а вещи бывшего жильцазабрал его друг, живущий на шестом этаже. Вот и вся информация.

Потратив минут пятнадцать, друга мы нашли. Он коротал времяв компании молодых людей: они играли в шахматы в холле и пили пиво.

— Вы из прокуратуры? — спросил он, непоинтересовавшись нашими документами. — Я с вашими уже разговаривал. Васинмоя фамилия. Олег Васин.

Его приятели к нашему появлению вообще интереса не проявили,мы отошли к окну, где стоял диван. Васин устроился на нем и нам кивнул:

— Садитесь. К себе не приглашаю. Жена мальчишкуукладывает, зубы у него режутся, по ночам не спим. Хоть вовсе в коридорпереселяйся. Вовкины вещи у меня, надеемся, может, родня какая объявится. Тамодежда и магнитофон. Больше ничего.

— Вы его хорошо знали?

— Вовку? Да как вам сказать… Здесь он жил всегонесколько месяцев. Говорил, что сирота, вроде родители погибли, когда он вшколе учился. Рос с бабкой, она тоже умерла. В нашем городе у него подругажила, к ней после госпиталя и приехал, но чего-то у них не заладилось. Короче,он тут без дела болтался, пьянствовал, даже за драку в милицию угодил. Ну,стали разбираться, что да как, выяснилось, что парень воевал, а после раненияостался не у дел, даже жилья не имеет, точно бомж. Вроде бы сам из Воронежа, новам это лучше знать. Короче, дали ему комнату здесь. А у него характернеуживчивый. Да и пил, конечно. Когда он однажды драку тут затеял, я его как-тоуспокоил, увел от греха, ну и вроде бы подружились мы после этого. Иногда пивовместе пили или в шахматы играли. Он вообще парень неплохой был. На жизньобиженный, оттого и чудил. Не очень-то ласково она с ним обошлась.

— Вы знаете, при каких обстоятельствах он погиб? —спросила я.

— Какие обстоятельства? Запил он и пропал. Когда пятьдней прошло, я забеспокоился. Ну а потом нашли его.

— Кто опознал труп?

— Не знаю. Я не ездил. Я в то время в командировкенаходился. Узнал потом от своих, что нашли его, всего изрезанного. Навернякапьяная драка. Он, когда пьяный, совсем без головы был. Как заорет: «Я — герой,вашу мать!» и ну рубаху на груди рвать… Видно, нарвался на каких-то придурков.

— Петров где-нибудь работал?

— Нет. Жил на пенсию. Он ведь на инвалидности послеранения, а пенсия неплохая, и если б не пил… Знаете, у него крыша здоровоехала. То вроде ничего, а то хоть караул кричи. Где-то за месяц до того, как онпогиб, вдруг приходит ко мне трезвый и заявляет, что за ним следят. Я, конечно,не поверил. Но он свое гнул. Несколько раз говорил…

— Но вы не поверили?

Васин взглянул на меня с недоумением.

— Слушайте, кому это надо? Хотя… — Он нахмурился изамолчал.

— Хотя что? — спросила я.

Васин вскинул голову, посмотрел с печалью.

— Он ведь воевал. Выл в «горячих точках». Может, кто-тозатаил обиду, нашел его здесь и… Всякое бывает.

— Он с вами такую возможность не обсуждал?