Стало смеркаться, с одной стороны, эта было хорошо, с другой— плохо. В темноте меня не очень разглядишь, но если они на машине, то имеютпередо мной преимущество, и нарваться на них проще простого. К тому же япо-прежнему их не знаю, а они меня знают очень хорошо — яркий опознавательныйзнак у меня на голове.

Бродить по чужому городу, да еще ночью, занятие не изприятных, надо было позаботиться о ночлеге. Гостиницы отпадали, так же, как ивокзал; там будут искать в первую очередь. Под мостом спать я не приучена,лестничные клетки и скамейки в парке тоже не годились, да и не безопасное этодело. Надо было что-то срочно придумать. Гениальные идеи меня покинули. Ожидаяих возвращения, я шла вперед, стараясь держаться в тени домов, и черезнесколько минут оказалась на площади, ярко освещенной и оживленной, не сразусообразив, что это вокзал. Железнодорожный. В сторонке возле машины стояли двамилиционера и поглядывали по сторонам, а я подумала: им платят деньги за то,что они охраняют покой граждан, то есть мой. Почему бы именно сегодня им этим ине заняться?

Для начала я немного прогулялась и освоила расписаниепоездов. Потом, выжав из себя слезу, отправилась к ближайшему стражу порядка.Он заметил меня издалека и ждал моего приближения с заметным любопытством.Срывающимся голосом я сообщила, что у меня украли чемодан. Он вздохнул ипоинтересовался, где это случилось.

— Вон там, я его в уголке поставила и пошла загазетами, вон туда, а вернулась, его уже нет, — в этом месте слезыполились градом.

— Девушка, вам никто не говорил, что вещи без присмотраоставлять нельзя? — вздохнул он. На мое счастье, парень был молод, а мойжалкий вид произвел впечатление. — Чемодан ваш уже уехал, — пояснилон и головой покачал. — Камеры хранения для чего существуют?

— Я же только за газетой…

— Только… — хмыкнул он. — Это ж вокзал, а немонастырь. Идемте.

— Куда? — вроде бы испугалась я.

— Заявление писать.

— А поможет?

— Нет, конечно.

— Тогда чего ж писать?

— А чего вы от меня хотите в таком случае?

«Многого», — ответила я, правда, мысленно.

— Идемте, — сказал он и даже за локоть меня взял,но не привычным милицейским жестом — мол, пройдемте, гражданка, — а почтинежно, словно свою подружку. Я доверчиво поплелась рядом.

В комнате, куда меня привели, сидел еще один милиционер,тоже молодой. Я изложила свою историю на бумаге. Впечатления она, конечно, непроизвела, ребята тут не такое видели.

— Денег много сперли? — спросил тот, что привелменя.

— Немного, но ведь других-то нет.

— А куда едешь? — Я назвала город в пятидесятикилометрах отсюда, предусмотрительно обнаружив его в расписании.

— Я на десятичасовом хотела уехать, — пояснила сослезой.

— Теперь не уедешь, домой отправляйся.

— До дома мне далеко. А здесь только подруга, но онасейчас на юге отдыхает.

— Паспорт тоже увели?

— Нет, документы со мной, и денег немного.

Рассмотрев паспорт, милиционер протянул его мне и сказал,выглянув в окно:

— Вон твой поезд пошел…

— А когда следующий? — Тут я вспомнила, что деньгина билет у меня вроде бы увели, и заплакала горько, но тихо, стараясь неособенно раздражать своих защитников.

— Чего теперь реветь-то, — проворчал тот, чтостарше званием. — Учат вас, учат… и все без толку.

— Мне бы только до тетки добраться, — запечалиласья.

— Телефон у тетки есть?

— Нет. Но я телеграмму пошлю. У них машина, может,приедут? Почта здесь есть?

— Сережа, проводи ее, — кивнул старший, и мыотправились на почту.

Там был перерыв на пятнадцать минут, который продлилсябольше часа. За это время мы трижды обошли территорию, находившуюся под охранойСережи, и успели познакомиться. Парень он был забавный, любил поболтать, чему яне препятствовала. Лишь бы трудных вопросов не задавал. Все это время я посторонам посматривала: не появится ли Полифем или стриженый в спортивномкостюме? Залы были пустынны, а редкие ожидающие дремали на скамьях. Жизньбурлила только в буфете, куда мы заглянули выпить по стаканчику кофе. Сережеэтого показалось мало, и он всучил мне бутерброд с колбасой, считая, что если яобворованная, то непременно голодная.

Почта наконец открылась, и я послала телеграммунесуществующей тетке по несуществующему адресу. Сережа дожидался меня вкоридоре возле камеры хранения.

— Вот где нужно чемодан оставлять, — сказал оннаставительно. Я не возражала, пожала плечами и сказала;

— Спасибо вам.

— За что? Чемодан я не нашел.

— Все равно… заботу проявили. В чужом городе страшно…пойду себе место искать.

— Вот что, — подумав, заявил он. — Идем-ка, ятебя сам устрою. Шпаны полно всякой, а мимо такой, как ты, не пройдешь.

— Это в каком смысле? — засомневалась я.

— Это в таком, что больно уж ты красивая.

— Я и не знала, что это плохо.

— Может, и хорошо, только не для вокзала.

Мы направились к милиции, но не в ту комнату, где были доэтого, а в соседнюю. Там сидела женщина в форме и пила чай.

— Светлана Юрьевна, пустите девчонку, чемодан у нееукрали, родственникам телеграмму послала, надо ей где-то их подождать…

— Проходите, — кивнула женщина и даже мнеулыбнулась. — Садитесь на диван.

Не могу сказать, что я очень обрадовалась. Женщины существалюбопытные, это я по себе знаю, к тому же приметливы и подозрительны. Мояистория могла сыграть в ящик. И как только за Сергеем закрылась дверь, яустроилась в уголке и сразу же задремала.

Сережа заглядывал трижды, проявляя заботу. Где-то послешести я стала подумывать, что мне делать дальше. Ночь я пережила, но надоотсюда как-то выбираться. Телеграмма тоже беспокоила. Пользуясь отсутствиемСережи, я послала обычную, а не срочную, но почтовые служащие могли проявитьоперативность и, не дожидаясь восьми утра, ответить, что такого адреса в данномгороде нет. Объясняться с милицией на эту тему не хотелось. Пока я прикидывалаи так и эдак, опять появился Сережа.

— Твои не приехали, — сообщил он, подумал идобавил: