ко плывут они уже не с мешком маковой соломки, а с солиднымгрузом героина, который не одну тысячу стоит, ясно? А границу перешли – и все,поминай как звали, здесь эти ребята уже как у себя дома! У них тут своилюдишки, свои маршруты транспортировки… Так что если мы этих хмырей болотныхздесь не прищучим – кабздец, поедет афганская дурь гулять по просторам нашейнеобъятной родины…

– Вань, так если все это известно, почему не сделать засадуи не взять их на этом месте?

– Ишь ты умный какой! – засмеялся Скребнев. – Да только натом берегу тоже не дураки! Они тоже за нами следят, переговоры наши слушают, иоптика у них – будь здоров! Так что если наш боец-погранец в секрете останется,эти ребята через речку не сунутся. А бывает, что и еще одного селезня запустят`- чтобы проход себе расчистить…

– Да, интересно… – задумчиво согласился Белов. – Как игра вкошки-мышки…

– А ты думал? – хмыкнул Иван. – Это, брат, граница. Тутсоображать надо… Вот, к примеру, есть такой человек

на том берегу – Хромой Сабир. Самый ушлый из всех торговцев.Мы про него уже столько знаем, что книжку можно написать! И селезней егоподсадных раз десять брали, и какие только засады на него не устраивали – асамого взять не можем! А он, гад, в прошлом году Толика Варганова подстрелил,еле спасли парня! И ведь, наглец, ходит через кордон как к себе домой, я самего хромые следы на берегу видел! Вот бы кого взять!

– Я возьму, – вполголоса, но твердо сказал Белов.

– Ну-ну… – покосившись на приятеля, пробормотал Скребнев.

На границе было очень интересно, но куда интереснее Сашебыло у собачьих вольеров. Он должен был принять у Ивана собаку – немецкуюовчарку Дика, и для того, чтобы пес быстрее признал нового хозяина, Скребневчасто брал с собой Белова.

Они вместе кормили Дика, занимались с ним на полосепрепятствий, просто сидели втроем где-нибудь в теньке. Пес, поначалу ни в какуюне желавший подпускать к себе незна-

комца, постепенно привыкал к своему будущему хозяину. Спервас откровенной неохотой, словно через силу, а потом все уверенней и четче онначал выполнять Сашины команды. Впрочем, как только Белов прекращал занятия ссобакой, Дик тут же направлялся к Ивану, жался к его ногам, ласкался, будтоизвиняясь перед настоящим хозяином, что позволил себе послушаться кого-тодругого.

Вообще, псом Дик был уникальным. Мало того, что на его счетубыло полтора десятка нарушителей, он еще и обладал совершенно исключительнымдаром – Дик умел… говорить!

Без малого два года назад зеленый салажонок Ваня Скребневслучайно увидел по телеку коротенький сюжетец откуда-то из Америки обудивительной собаке. Лохматая дворняжка издавала невнятные звуки, отдаленнонапоминавшие человеческую речь. При этом автор репортажа утверждал, что этотзанюханный американский Бобик знает несколько слов и довольно четко ихпроизносит. Ваня тогда только что получил Дика и во всеуслышанье заявил – егопес тоже будет говорить! Скребнева подняли на смех, но

он уперся и поспорил, что через полгода Дик скажет какминимум три слова.

Уже через неделю на заставе об этом споре забыли все, нотолько не сам Ваня. Он целыми днями пропадал у вольеров, часто, забрав днемДика, уходил с ним куда-то в горы и возвращался только к вечеру. А черезполгода Скребнев продемонстрировал сослуживцам чудеса дрессировки.

Повинуясь командам хозяина, Дик произнес три обещанныхслова: «мама», «Ваня» и «атас»! Причем если «мама» звучало абсолютно четко, то«Ваня» больше походило на «Аня», а «атас» и вовсе не было похоже ни на что, нозато произносилось Диком с такой уморительной гримасой, что восхитилопограничников больше двух других.

Дик и Скребнев мгновенно стали знамениты, их даже однаждывозили в отряд – на показательные выступления перед маловерами из штаба. А злыеязыки утверждали, что ефрейторскую лычку Скребнев получил именно за это своенеординарное достижение.

Вот какая особенная собака досталась Саше!

Белов привязался к Дику всей душой. Как когда-то Ваня,иногда он брал пса из вольера и уходил с ним в горы. Развалившись в теникакого-нибудь кустарника, он доставал письма – от Лены, от мамы, от друзей – ичитал их лежащему рядом псу.

И Дик, казалось, понимал все, что говорил ему хозяин. Вовсяком случае, взгляд у него был абсолютно осмысленным, почти человеческим.Случалось даже, что Саша, увлекшись такой «беседой», автоматически задавалсобаке вопрос и ждал ответа.

– Пчела ушел, наконец, из своей автоколонны и устроился ккакому-то хачику в кооперативный автосервис… – читал он письмо Космоса. – Дик,а что такое «кооперативный автосервис», а? И почему «хачик» – с маленькой буквы?

Дик, положив лобастую голову на могучие лапы, молчал. Ему,как и Саше, было трудно разобраться в переменах, происходивших в далекой,стремительно перестраивающейся столице.

До поры до времени дела у Пчелы шли ни шатко ни валко.Зарплата в автоколонне была так себе. Иногда, правда, случались выгодныехал-турки – по распоряжению завгара в гараж загонялась чья-нибудь разбитаялайба, и два-три слесаря в свои законные выходные доводили ее до ума. В этихсубботниках Пчела участвовал охотно – завгар рассчитывался за такую работусразу и, как правило, довольно щедро.

С фарцовкой же получалось все хуже и хуже. Новыевозможности, предоставленные перестройкой, породили губительное для этогобизнеса товарное изобилие и, как следствие, массу конкурентов. То, что ещегод-два назад невозможно было достать ни за какие деньги, теперь в открытуюпредлагалось чуть ли не на каждом рынке. К тому же для серьезных занятий фарцойу Пчелы катастрофически не хватало времени. Осенью ему стало ясно – надовыбирать что-то одно. Либо уйти из

автоколонны и основательно заняться практическилегализованной частной торговлей, либо плюнуть на осточертевшую мелкую фарцовку– хлопотную, бестолковую и почти не приносящую дохода.

Размышляя над этой альтернативой, Пчела все больше склонялсяк первому варианту. Наверное, в конце концов он бы и подался в торговцы, еслибы не один случай.

В гараж для ремонта приволокли очередную тачку – дряхлую,полуживую белую «Вольво» лет двадцати от роду. За два выходных Пчеле и его отцупредстояло вдохнуть в этого пенсионера новую жизнь. Хозяин авто –представительный седовласый армянин, назвавшийся «просто Суре-ном», – сказал,что эта «Вольво» дорога ему как память и посулил за ее реанимацию хорошиеденьги.

Бегло осмотрев машину, Павел Викторович с сомнением покачалголовой: