– Секундочку, – воскликнуласекретарь.

Из трубки полилась музыка. Интересно, как быотреагировал Бетховен, узнав, что его произведения используют в качествезаставки? Современники утверждали, что у великого композитора был на редкостьвздорный характер. Кстати, я думаю, что вредность объяснялась его глухотой.

– Вы слушаете? – вновь подключиласьдевушка.

– Да, да, – обрадовалась я.

– Спасибо за ожидание. Нарусова уволиласьв связи с переездом в другой город, – сообщила секретарь.

Потратив больше часа на звонки, я пришла кпростому выводу: крестиками помечены клиенты, которые по той или иной причинеперестали пользоваться услугами Коваленко, а галочки стоят возле тех, ктопродолжает посещать врача. Первых было неизмеримо больше – похоже, у МариныСеменовны возникли крупные проблемы с практикой. Но в списке нашлось трифамилии без всяких опознавательных знаков. Иванова среди них не значилась, ново мне крепла уверенность: Марина Семеновна соврала, и медсестру, допустившуюпромах со снимками, звали отнюдь не Катей Ивановой. Может, она была ЮлиейАльбац? Именно такой оказалась первая фамилия без галочек и крестиков.

Трубку сняли сразу.

– Торговый дом «Орто», – произнесприятный баритон.

– Позовите, пожалуйста, Юлию Альбац.

– Минуту.

Заиграла музыка, на сей раз «концерт длямобильного» был написан Моцартом.

– Слушаю, – зазвенел фальцет, –Альбац.

– Добрый день, мне ваш телефон далаМарина Семеновна Коваленко, и…

– Ну вот что, хватит! – перебиламеня женщина. – Ей-богу, это уже слишком! Я глубоко сожалею, что связаласьс госпожой Коваленко. Если она намерена подавать в суд, то пусть поторопится.Но у нее ничего не выйдет. Заказ на стоматологическое оборудование Коваленкопроизвела пятого августа, а цены фирма повысила десятого июля. Да, в каталогестоит меньшая сумма, но там просто не успели ее исправить. Никто не сможетзаставить нас вернуть госпоже Коваленко, как она уверяет, переплату.

– Понятно, – бормотнула я иотсоединилась.

Ладно, едем дальше. Алиса Турова. Теперь япопала не в офис.

– Алле, – прохрипеластарушка, – алле…

– Можно Алису?

– Кохо?

– Турову.

– Чехо?

– Алису! – заорала я.

В трубке зашуршало, потом раздался ломающийсябасок подростка:

– Это кто?

– Добрый день.

– Чего надо?

– Позовите Алису, пожалуйста.

– Кого?

– Алиса Турова здесь живет?

– Нет, – коротко сообщил паренек иявно собрался повесить трубку.

– Постойте! – закричала я.

– Чего?

– Мне очень надо поговорить с Туровой.

– Супер! – довольно странноотреагировал подросток.

– Не подскажете, как ее найти?

– Вы ваще кто?

– Подруга Алисы. Мы давно не встречались,я уехала жить за границу, сейчас вернулась, привезла ей подарок, –изложила я привычную версию.

– Прикольно, – протянулпарнишка. – Квартиру мы с бабушкой снимаем, Алиса умерла.

– Погоди, пожалуйста, не бросайтрубку! – закричала я.

– Чего еще? – равнодушнопоинтересовался юноша.

– Давно ее похоронили?

– Года два назад.

– Она попала под машину? – наобумспросила я.

– Угадали, – согласилсясобеседник. – Но подробностей я не знаю. Чао!

Некоторое время я сидела, навалившись грудьюна руль. Потом вылезла из машины и поднялась в квартиру к Коваленко.

– Это снова вы? – изумиласьЛена. – А Марина Семеновна занята.

Из-за двери кабинета слышался противный пискбормашины – похоже, медсестра не лгала.

– Я посижу в приемной, почитаюжурнал, – миролюбиво сказала я.

– У доктора запись до ночи, – Ленапопыталась избавиться от назойливой посетительницы.

– Хорошо, – улыбнулась я.

– Вы сегодня к ней вряд ли попадете.

– Ничего, подожду, я никуда не тороплюсь.

– Марина Семеновна не оказывает помощь встрого обозначенные часы приема, – чуть не заплакала Лена, – лучшевам приехать в удобное ей время.

– И когда Коваленко может меняпринять? – поинтересовалась я.

Секретарша попалась на крючок. Она раскрылабольшой ежедневник, полистала пустые страницы и ответила:

– Ну… недели через три.

Я усмехнулась.

– Надо же, сколько у дантиста клиентов!

– Марина Семеновна изумительныйврач… – завела Лена.

И тут дверь кабинета распахнулась, в холлвышел мужчина в бахилах, за ним показалась Марина Семеновна. Взгляд еепереместился влево, она увидела меня и переменилась в лице.

– Вы? Снова здорово!

– Да, – состроила я гримасу, –с острой болью! Неоказание помощи страдающему человеку преступно!

В глазах Коваленко зажглись злые огоньки. Япоставила ее в безвыходное положение: мужчина еще не ушел, ему предстоитрасплатиться, он проведет в приемной минут десять. Нельзя же в его присутствиигнать меня вон! Некрасиво получится.

– Пилой челюсть дробит, – живописалая свои муки, – огнем жжет! Терпеть невозможно, сделайте что-нибудь, я недоживу до утра! Умоляю!

– Проходите, – не разжимая губ,процедила Коваленко и распахнула дверь в кабинет. – Бахилы не забудьте.

Не успели мы оказаться вдвоем, как МаринаСеменовна зашипела:

– Что за спектакль? Какая боль? Зачем выснова пришли? Я могу и милицию позвать!

– Нет, – помотала я головой.

– Если не хотите иметь дело спредставителями закона, тогда уходите.