Огюстин два, три раза вбил себя в меня изо всех сил, сновапривел меня к оргазму, я орала и билась на полу, и только тогда он во мневзорвался. Его тело сотрясла судорога, оно пыталось еще, еще глубже в менявойти, и я вскрикнула. Жан-Клод закинул голову, зажмурив глаза, выгнулся наднами, и мы стали пировать.

Мы питались не только от Огюстина – нет, от всех егоподданных, кто был на нашей территории. Я ощутила Хэвена, льва-оборотня,который судорожно бился на полу в куче упавших портьер. Бенни за рулем утратилсамоконтроль и со скрежетом съехал на обочину. Пирс, корчась, сполз по стене напол. Октавий свалился на лестнице, задыхаясь, цепляясь за каменные стены,обдирая в кровь ногти, сопротивляясь, но ничто его не могло спасти – и никогоиз них. Будь дело в Чикаго, мы могли бы напитаться от всех вампиров и всехзверей, обязанных Огюстину повиновением, и он бы не помешал нам. За этонаслаждение он продал бы все, что осталось у него от души, и души всех, кто нанего работал.

Мы выпили их до дна, их всех, мы ели, ели, ели, и пока этопроисходило, тело Огюстина сотрясали спазмы, и каждый всплеск наслаждения сновавызывал у меня оргазм, а мой – у Жан-Клода. Мы питались и содрогались воргазме, пока Огюстин не затих между нами, чуть подергиваясь. Жан-Клод посмотрелна меня поверх вспотевшего тела Огюстина, и улыбался он свирепо. Он глядел наменя синими глазами, горящими так, что светилась кожа на лице. Он пылал силой,которую мы выпили, и много было этой силы, неимоверно много. Далеким эхом яощутила, как прислонившийся где-то к стене Ричард пошатнулся от силы, которуюмы набрали и разделили с ним.

Одной мысли хватило. Мика и Натэниел сидели за дверью, одиноперся на стену, другой сел на пол. И Натэниел смеялся от прилива силы. Мыразделили силу со всеми нашими, со всеми. Хорошими, плохими, никакими – каждый,кто был связан с нами, допьяна напился силы и сегодня светился. Если бысуществовал метафизический спутник в небе, с его орбиты было бы видно, какпылает вся наша территория.

Час ушел примерно, чтобы развести всех по местам, где каждыймог привести себя в порядок. Клодия послала за подкреплением, так что теперьразгромленная гостиная была окружена почти сплошной стеной охранников в черном.Вервольфы, крысолюды и гиенолаки – группы, с которыми у нас былидоговоры, – встали вокруг, пока Октавий бился в истерике. Будь у него ссобой охраны больше, а у нас меньше, могло бы дойти до схватки, но когда упротивника численное превосходство, плюс превосходство в физической силе, атвой мастер говорит «оставь»… в общем, Октавию пришлось утереться. Ему это непонравилось, и Пирсу тоже, а вот Хэвен, он же Куки-Монстр, был на стороне Огги.Им мы понравились.

Мы с Жан-Клодом легли в большую ванну. Костюм мойпревратился в лохмотья, но пистолет и нож лежали на краю ванны. Больше ничегоспасти не удалось. Мы мылись, оттирались, а теперь просто отмокали в горячейводе. Огги, наверное, уже принял душ в другой ванной, но Реквием и Ашер должныбыли проследить, чтобы наши гости ничего не учинили нехорошего. Поскольку обаони были мастера вампиров старше четырехсот лет, задача была им по силам. А мыуже сегодня свою долю работы сделали.

Жан-Клод полулежал, опираясь на края ванны, а я лежала в егообъятиях, опираясь на него спиной. Он провел ладонью по моей руке от плеча внизи прижал к себе крепче. И был совершенно расслаблен. Кажется, мы сегодня своюдолю работы точно сделали.

Голос его прозвучал лениво, почти сонно:

– О чем ты думаешь, ma petite?

– Если бы ты не закрыл метки так плотно, не пришлось быспрашивать. – Я ткнулась головой в ямку на его плече. – Ты их закрыл,как только мы кончили возиться с Огги. Зачем?

Он слегка напрягся, и даже руки его, обнимавшие меня,напряглись – перестали быть такими уютными.

– Наверное, боялся того, что ты можешь найти у меня вмыслях.

Голос его уже не был сонным – в нем звучала таневыразительная пустота, за которой он привык скрываться.

– И что бы я нашла? – спросила я, уже неприжимаясь к нему. Напряжение – оно заразно.

– Если бы я хотел, чтобы ты знала ответ на этот вопрос,я бы не стал закрывать метки.

Я начала было спорить, но меня остановила другая мысль. Притак широко открытых метках я только случайно не вспомнила о возможном ребенке.Случай – да еще и ardeur стирает все, что к нему не относится. Сейчас страхползком возвращался обратно, стягивая живот, напрягая мышцы. Боже мой, толькобы не беременность!

– В чем дело, ma petite? – спросил он.

Я выдохнула, чуть-чуть прерывисто, и сказала:

– Знаешь, Жан-Клод, обычно я сторонница честности, но сегодня,кажется, все откровения, которые можно выдержать за один раз, я уже получила.Что бы ты сейчас ни думал, какие бы ни были у тебя мысли, я не против.

– Не против, даже не зная, что это за мысли?

Я устроилась в его руках, надеясь, что прикосновение еготела и горячей воды снимут это чертово напряжение.

– Да, – сказала я. – Да.

Он сдвинул меня вбок, держа в воде, чтобы заглянуть мне влицо.

– Просто «да»? – скептицизм на его лице читалсяявно.

Я всмотрелась в него. Волосы у него были мокрые, зализаны назадс лица, и ничто от него не отвлекало. Глаза, темно-синие, насколько может бытьтемной синева без малейшей примеси черного. Ресницы густые и черные – месяцамия видела их в постели при свечах и только потом поняла, что у него двойной рядверхних ресниц. У него – и еще у Элизабет Тейлор. Увидеть это можно, толькокогда свет падает как надо, и голова повернута как надо. А до тех пор видишьпросто невероятное кружево вокруг глаз.

Рукой я обвела контуры его лица, до самых его изящных губ,позволила ему увидеть моими глазами, что я вижу, ощущаю, таращась на него.

Он наклонился и поцеловал меня в губы, снова взял меня наруки, прижимая к себе, как было до вопросов. Сегодня их больше не будет –личных вопросов, но были другие, на которые мне нужен был ответ.

– А почему у Реквиема был такой вид, будто его кто-топриложил мордой об стену?

– Потому что так и было.

Тут я повернулась на него посмотреть:

– Кто?

– Менг Дье, – ответил он тихо и мрачно.

– Вот это вас и задержало?

– Oui. И спасибо, ma petite, что прислала ещеохранников. Это было разумно.

Я пожала плечами и повернулась – теперь я сидела боком унего на коленях, руки положив ему на грудь, а он все так же обнимал меня, номне стало видно его лицо.

– И как вышло, что это так далеко зашло?

– Меня довольно поздно позвали, ma petite. Честноговоря, не знаю, как Реквием и Менг Дье допустили, чтобы их перебранка зашлатак далеко и так публично. Ашер, как управляющий «Цирка», спустился этопрекратить или перевести за сцену. Тем и должно было кончиться.