Потолковать, как мужик с мужиком, объяснить все? Что,собственно, объяснить? Что так нормальные, настоящие мужики не поступают? Чтоэто не есть высокоморально? А по какому праву? Дело деликатнейшее… И Марианнана половине снимков, мать ее, куклу-соучастницу… Есть ли у него право в этолезть? Но девчонка-то сама не своя, напилась, дуреха… Любе было бы столько же…

Он сидел, погрузившись в тягостные раздумья, и не мог прийтини к чему определенному. И потому даже обрадовался, когда на селекторезапульсировала зеленая лампочка.

— Да?

— Павел Иванович, только что звонили стелевидения, — доложила Жанна. — Говорят, была договоренность… Имвыезжать?

«Ах да, — спохватился Петр. — Конечно же,телевидение. Передача, в очередной раз повествующая городу и миру, насколькочестен негоциант Савельев и как он оборотисто привлекает в область немереннуюимпортную денежку».

— Конечно, — сказал он. — Пусть выезжают, ябуду ждать.

Нажал клавишу. Достал из стола две коробочки с Пашкинымиорденами, поставил перед собой, стал не торопясь надевать. Все-таки чужие, атаскать чужие ордена — не в традициях русского офицерства. Свои, к сожалению,пришлось отдать Пашке на временное хранение вместе со всеми документами,формой, чемоданом. Если подумать, сейчас при нем не было ни единой мелочи,способной засвидетельствовать, что он — Петр, а не Павел. Разве что физиономия— но и она, собственно говоря, принадлежала в данный момент Павлу… Интересноеположеньице. А если Пашке — тьфу, тьфу! — упадет на голову кирпич? Начнешьдоказывать, что ты — Петр Иванович, могут сгоряча и в психушку запереть…

Он торопливо прошел к тайнику за картиной и, пользуяськратким мигом передышки перед визитом телевизионщиков, оросил мятущуюся душуглотком хорошего коньяка. Так и не решив, как быть с Надей.

…Жанна, придерживая рукой распахнутую дверь, бесстрастнодоложила:

— Павел Иванович, группа с телевидения.

И, пропустив в кабинет всех троих, прежде чем прикрытьдверь, с неприкрытой обидой повела на Петра умело подведенным черным глазом. Онухмыльнулся про себя — девочка, конечно же, тихо ревновала, но он-то не был нив чем виноват, это все Пашка, его подробные инструкции…

Группа состояла из двух молодых людей, нагруженных треногамии объемистыми ящиками в металлических футлярах, а возглавляла ее смазливаядевица в черной юбке и строгой белой блузке, в модных очках, с аккуратнойчелочкой и «конским хвостиком». На первый взгляд она казалась невероятнодобродетельной и напрочь лишенной игривости, но Пашка, разумеется, ошибиться немог — о ней и шла речь, а не о ком-то другом…

Впрочем, Петр, когда она оказалась совсем близко, сразуподметил, что очки — откровенная бутафория. Стекла простые, без следа диоптрий.А наряд, надо полагать, символизирует строгий деловой стиль будущей передачи.Пока молодые люди, тихонько перебрасываясь профессиональной словеснойабракадаброй, «ставили свет» и что-то там еще, Петр старательно прихорашивалсяперед зеркалом. На его взгляд, лента шейного креста «За заслуги передОтечеством» была длинновата, но Пашка, надо полагать, знает лучше. Интересно,что же он себе вторую степень не выбил, со звездой? «Трешкой» ограничился?

Зато «дружбу народов» Петр, имевший некоторый опыт обращенияс орденами на обычной колодке, прикрепил идеально. Интересно, за что это Пашкасподобился? Какую такую дружбу народов налаживал? Совершенно забыл спросить…

Он споткнулся о толстый кабель, торопливо попросил:

— Давайте не будем меня снимать за столом, придумаемчто-то другое…

Чертовски не хотелось, чтобы в камеру попал Катин портрет.

— Ну конечно, Павел Иванович, — откликнуласьбелобрысая телезвездочка. — Совки могут неправильно понять, далек нашнарод от западной раскованности…

«Интересно, ты-то из каких таких Кембриджей вылупилась?» —так и подмывало его спросить. Промолчал, конечно. Не стоило вылезать со своимиплебейскими репликами.

Наконец два вьюноши отладили все потребное. Критическиобозрев Петра, усадили его в кресло в уголке, прицепили на лацкан крохотныймикрофон на длинном тонком проводе. Один вьюнош встал у камеры, второму дела ненашлось.

— Раскованнее, Павел Иванович, — потребоваладевица. — Что-то вы сегодня зажаты…

Он добросовестно попытался придать себе раскованность.Проклятый крест то и дело съезжал набок, и Петр в конце концов спросилнапрямую:

— Может, мне эту регалию как-нибудь булавкойзафиксировать?

— Ну зачем же? — пожала девица полнымиплечиками. — Будет выглядеть вполне естественно — вы к заслуженной наградедавно привыкли, вполне допустима легонькая небрежность, не стоит выглядетьсвежеиспеченным кавалером… Начали?

Он выпрямился в кресле, насколько мог, сделавнебрежно-вальяжную физиономию. Всякое бывало, а вот сниматься для ТВприходилось впервые в жизни.

Девица закинула ногу на ногу, превратив черную юбчонку внечто чисто символическое, положила на колено большой блокнот, нацелилась настраницу авторучкой. Все это, Петр определил, — для чистого понта.Страницы были чистые. Юная деловая дамочка, потребно для имиджа…"

Она обворожительно улыбнулась в камеру:

— Добрый день, дамы и господа. В эфире — «ДеловойШантарск» с Викой Викентьевой. Сегодня нас любезно пригласил в гости один изкапитанов местной промышленности, шантарский Эндрю Карнеги, если можно таквыразиться, — Павел Иванович Савельев. Павел Иванович, первый и самыйволнующий вопрос, конечно же, — судьба Тарба-чанского проекта, имеющегоогромное значение для области. Вы можете поделиться секретами?

— Собственно, никаких секретов на сегодняшний день и несуществует уже, — степенно сказал Петр, неотрывно глядя в камеру, словноптичка на удава. — Уже через три дня в Шантарск прилетают представительпремьер-министра и иностранные инвесторы. Они проведут у нас несколько дней,будут проведены переговоры по окончательному согласованию документов,проведем, — он поймал себя на том, что употребляет «проведем» чуть ли нечерез слово и задумался, какой бы другой термин подыскать, — одним словом…проведем (тьфу ты!), если можно так выразиться, окончательную притирку…поскольку речь идет об огромном пакете документов, охватывающем интересы добройполусотни шантарских предприятий и организаций…

Вряд ли Пашка будет в претензии. Все, что он написал, Петрпроштудировал четыре раза и сейчас чесал без малейшей заминки, разве что речьвдруг обрела противный канцелярский привкус, в голову, как ни бился, лезли однибюрократические перлы.

— И после этого начнется финансирование?

— Да, в самые сжатые сроки после подписания, —кивнул Петр, уже немного освоившись с мутно-темной стеклянной линзой камеры ипозволяя себе временами отводить от нее взгляд. Правда, при этом следовалозорко следить, чтобы взгляд не упирался слишком часто в обнаженные ножки ВикиВикен-тьевой — вдруг на голубом экране это будет смотреться как-то неподобающе?