Аккуратно загасив в пепельнице окурок, глубоко вздохнул ипринялся за работу. Условия, если подумать, райские: времени в его распоряжениинавалом, если понадобится, можно засидеться и до утра, никто не войдет, неподнимет тревогу и сигнализации при сейфе не имеется. Идиллия. Детский сад. Этовам не клятый восемьдесят девятый в… ну, сие несущественно.

Пришлось распахнуть обе форточки — в результате его хитрыхманипуляций по кабинету стал распространяться явственный, чуть резкийхимический запашок. Ничего, сейчас протянет… А ведь что-то начинает получаться,господа мои, теперь нагреть пламенем зажигалки… Сейф открывали часто, оченьчасто, а это весьма даже упрощает задачу…

Через десять минут он знал первую цифру. Сунув в ротсигарету и не прекращая работы, мысленно похвалил себя — кое-что еще могем… Аведь вторая — девять, точно, девять, и с третьей начинает проясняться… Мощнаялупа запотела, Петр протер ее носовым платком, продолжая свое черное дело.

Лупа, нехитрые химические реакции… Так, следующая… Совсемпросто, если хорошо умеешь это делать…

Через час и восемнадцать минут все было кончено. Как этоиногда случается, с двумя цифрами вышла накладочка — вторая от конца и третьяот начала не хотели, мать их, расшифровываться, но это уже и несущественно,остальные-то известны, нерасшифрованные расположены не рядом, не так уж многокомбинаций придется перепробовать… Опа!

Он повернул никелированный штурвальчик — и дверца сейфазнакомо щелкнула, знакомо дрогнула. Оставалось аккуратненько ее распахнуть, чтоПетр и сделал, почествовав себя ради таких свершений рюмочкой коньяку.

Какое-то время приглядывался к содержимому — большим чернымальбомам и конвертам из плотной бумаги, — чтобы с фотографическойточностью запомнить, как оно все лежит.

Аккуратность — превыше всего… Взяв верхний альбом, Петрположил его перед собой на стол, на отдельную газетку, раскрыл. В комнате ужене пованивало химикатами, все выветрилось.

В прозрачный пластиковый кармашек вложен квадратик белейшейбумаги с «каллиграфически» выведенной надписью: «Пабло де Савельеда. Фотороман„Раскрытие“». У Пашки всегда был «прекрасный» почерк, это он царапал, каккурица лапой…

Первая фотография, цветная, отличного качества. Катя сраспущенными волосами, в белом брючном костюме стоит на фоне черной — видимо,обитой материей — стены, она босиком, глядя в объектив, слегка склонила головук плечу, беззаботно улыбается. Освещение поставлено вполне профессионально,резкость в норме.

Фото номер два. Улыбка столь же беззаботная. вполненевинная, вот только руки закинуты за голову, пиджачок нараспашку, брюкирасстегнуты, открыто для обозрения черное кружевное бельишко.

Фото номер три. Та же поза, все так жерасстегнуто-распахнуто, но на сей раз белья под костюмом нет.

Четвертое. Теперь и пиджачка нет, обнаженная до пояса Катядержит руки перед лицом, вывернув ладони наружу, прикрывая ими глаза, брюкисъехали с бедер так, что Петр хмыкнул: «Однако…»

И так далее, и тому подобное. Вариации и комбинации внехитром наборе, позы меняются, от вполне приемлемых до откровеннонепристойных, одежды па ней становится все меньше, а если что-то и остается,картины это не смягчает, наоборот — иногда полностью обнаженная женщина вдесять раз целомудреннее той, что имеет на себе кое-что, смотря как с одежкамиманипулировать…

Так, теперь началась полная обнаженка. Прямо-таки ощущается,как билась в тисках незатейливой фантазии творческая мысль фотографа, коего, естьтакое подозрение, иногда осеняло прямо-таки на ходу…

Не нужно быть крупным специалистом по фотоэротике, чтобыбыстро сообразить: фантазия у «маэстро» убогая, а вот ход мыслей довольно-такипакостлив. Целая серия снимков выглядела так, словно их украдкой делалсексуально сдвинутый гинеколог. Петр насчитал с дюжину фоток, за любую изкоторых нормальная женщина просто обязана была трахнуть по голове снимавшегоего же собственной треногой или по крайней мере покинуть «фотостудию» с гордозадранной головой, предварительно смачно плюнув в объектив. А если она несделала ни того, ни другого, то выбора у нее просто не было, приходилосьстиснуть зубы и терпеть. Она и терпит — кое-где ясно, что улыбка вымученная,деланная, вот-вот, кажется, услышишь, как скрипят зубы. Понятно теперь, почемуона с такой надеждой интересовалась, не покончено ли теперь и с «фотостудией».Студия, м-да…

Он закрыл альбом, просмотрев все до единой фотографии. Ворту стоял привкус чего-то мерзко-тухлого. Мало ему было «театра», стервецу. Этоуже перебор, определенно перебор…

И все же одна-единственная фотография привлекла егонастолько, что он снова открыл ту страницу. Наверное, единственный снимок,который Петр похитил бы для себя, не рискуя заполучить клеймо извращенца. Оченьуж удачно получилось, и заслуги фотографа тут ни малейшей. Катя полулежала начерном диване, глядя в сторону грустно, рассеянно, в ее позе и наготе виделосьстолько грации, естественности, прелести, что сердце щемило от тоски и желаниязащитить от всех на свете опасностей.

Пересилив себя — как насчет холодного анализа? — онсердито захлопнул альбом и открыл другой. Тот же «каллиграфический» почерк, тотже «Пабло де Савельеда», только название у фоторомана другое — «Совращение».

Петр педантично просмотрел и это творение определенносбрендившего «маэстро». На сей раз персонажей было двое — Катя в школьномплатьице с белым фартуком, волосы старательно заплетены в две косы, и Марианна,наряженная под строгую училку, в черном старомодном костюмчике, в очках.Подробная фотолетопись совращения наивной школьницы заматерелой лесбиянкой, содной стороны — удивление и стыдливость, с другой — отработанный ласковыйнапор, в конце концов — капитуляция, полный набор изощренных переплетенийобнаженных тел. Черт, как же они под одной-то крышей после такого уживаются, вглаза друг другу смотрят? Рехнуться можно…

Однако вскоре он вынужден был признать, что поторопился соценкой. После того, как добрался до третьего альбома, очередного фоторомана сзаголовком «Будни гестапо». Вот где ягодки… Доп-режь были цветочки.

Катя и детина в черной маске, наряженный в аляповатуюимитацию эсэсовской формы. Снова долгий процесс раздевания, в разных стадиях,только во всем этом активно участвует субъект, так ни разу и не запечатленныйбез маски, где-то в середине действия оголившийся по пояс. То картинно приложилникелированные клещи к ее обнаженному бедру, то разрезает на ней трусикиморским кортиком — видимо, Пашка не отыскал полностью соответствовавшего эпохереквизита или не заботился об этом особо, — то манипулирует с веревкой исверкающими инструментами, такое впечатление, добытыми у какого-нибудьдантиста. Подтекст лежит на поверхности: полная беззащитность очаровательнойжертвы в лапах уверенного в своей безнаказанности подонка. А тот и рад стараться— ухмылка вполне натуральная, маска закрывает только верхнюю половину лица,сразу видно, что актеришка-то получает удовольствие, чего о Кате никак нельзясказать. За парочку фотографий Петр с несказанным удовольствием оторвал бы руки— а то и еще что-нибудь — и тому, кто снимал, и тому, что выделывался в маске.Может… Нет, тип в маске — безусловно не Пашка. Фигура не та. Зато часы на егомогучем запястье подозрительно напоминают те, что носит Митя Елагин… Ну да, таже марка, и ремешок соответствует. Хорошо еще, что главного «палач» с нею так ине сотворил — но все равно, полностью нормальный в сексуальном плане мужик низа что не станет вытворять такое с собственной женой, пусть даже давным-давноразлюбил и возненавидел. Что бы там ни было, до какого бы раздрая ни дошло —нельзя такое проделывать с законной женой, все еще живущей с тобой под однойкрышей. Такого мнения твердо держался отставной подполковник, обычный армеут, авот его родной братец, как выяснилось, придерживался противоположной точкизрения. «Но ведь это неправильно!» — прямо-таки воззвал Петр мысленно,неизвестно к кому обращаясь. Нет ничего плохого, если здоровый нестарый мужиквдумчиво изучит очередной номер «Плейбоя» или посмотрит красивую порнуш-ку. НоЭТО? То ли, пребывая четверть века в рядах бывшей несокрушимой и легендарной,превратился понемногу в сущую деревенщину, чья простая душа активносопротивляется новейшим городским веяниям, то ли… то ли братец Паша, говоря наамериканский манер, имеет серьезные проблемы и с половым интимом, и с буйнойголовушкой… или у НИХ теперь так и полагается? Докатилась и до нас пресловутаясексуальная революция? Пойми их, НОВЫХ…