а я вспоминала тот чарующий вкус, что прокатывался по моему языку лишь единожды. Мама доставляла какому-то аристократу целый ящик «Черной Орхидеи», а в благодарность мужчина заплатил ей не только монетами, но и бутылкой этого вина. За ужином она дала мне попробовать совсем немножко, и это воспоминание стало одним из самых ярких для меня. Мама даже свое бюро когда-то назвала в честь этого напитка, а теперь мне предлагали испить целый бокал.

– Так что там с докладом? – отсалютовал мне Дэррек, сделав глоток.

– Невесты не находят себе места из-за отсутствия служанок. Реакция была разная, но ничего особо подозрительного. Первая леди на дух меня не переносит и считает, что мы всем должны быть обязаны именно ей. Будто это именно она решает, кто пройдет дальше и выиграет отбор, – сдала я мерзкую даму с потрохами.

– Это вполне в ее стиле, – усмехнулся мужчина, а взгляд его скользил по моим ногам, что выглядывали из-под халата.

Смутившись, я забралась в кресло с ногами, спешно закрывая все видимые участки халатом. Дэррек лишь улыбнулся в ответ, но мои действия никак не прокомментировал. Сделав глоток, я зажмурилась от удовольствия, но вынужденно вернулась обратно к реальности.

– Завтрак прошел занимательно. Меня пытались травить, но получалось из рук вон плохо. После я заходила к леди Белоу, а все остальное время пыталась готовиться к завтрашнему этапу отбора. И вот скажите мне, Дэррек, чем я перед вами провинилась? – вопросила я, залпом осушая бокал.

Коварное вино мигом ударило в голову, а я прикрыла веки, пытаясь совладать с цветными пятнами, что неизбежно появились перед взором. Правду говорила мама: этот напиток нельзя пить быстро.

– Ни в чем, – ответил мужчина, удивленно воззрившись на меня. – С чего вы вообще это взяли?

– С того, что вы вынуждаете меня участвовать в отборе. А как я должна участвовать, если не умею танцевать? Я еще на первом этапе вылечу, – решила я резать правду-матку.

Дэррек испытывал меня долгим немигающим взглядом. Я уже сто раз успела пожалеть о том, что решила выговориться о своих волнениях. Мне даже подумалось, что вот сейчас он встанет и скажет мне убираться на все четыре стороны да забыть о так необходимом мне разрешении.

Зря подумалось, потому что Дэррек действительно поднялся, продолжая сверлить меня своим темным взором. Плавный взмах, за который мое сердце сотню раз ударяется о грудную клетку, и вот он подает мне руку, а я на автомате вкладываю в нее свои пальцы.

Рывок.

За долю секунды я оказалась в его объятиях. Одна его ладонь скользнула по моей спине, останавливаясь куда ниже дозволенного, пальцы второй сжали мои – так порывисто, так неоспоримо, что возмущаться у меня не было никакого желания.

Грохот.

Я едва ли успела осмотреться. Представшая взору картина испугала до дрожи, до трясущихся коленок. Вся мебель, вазоны с цветами и даже бутылка вина с бокалами – все это очутилось у стен, тогда как центр комнаты полностью оказался свободен.

Шаг – твердый, решительный. Он вынудил меня отступить, но, качнувшись, я лишь чудом устояла на ногах. Если бы не мужчина, то точно бы упала, а так он полностью удерживал меня, склоняясь надо мной невыносимо близко. Сколько? Всего ладонь между нами, а сердце заходится в дробном ритме.

Не могу отвести от него взгляд. Очень хочу, безумно хочу, но просто не могу, будто загипнотизированная. Именно он владеет всем моим вниманием без остатка. Шаг, шаг, еще шаг. Он ведет и не оставляет мне и шанса на собственные решения. Я словно являюсь частью его самого, его продолжением, что покорно следует за ним.

Ох, дохлые медузы, да за что мне это? Чем я провинилась перед Вершителем?

Глава 16

Глава 16

Мы танцевали без музыки, но я бы без утайки назвала эту мелодию симфонией сердца. Покорно отвечала на каждый его шаг. Следовала за ним без тени сомнений. Лишь неконтролируемо вздрагивала, едва его ладонь словно между прочим прокатывалась по моей спине.

Ни слова в этой тишине. Она будто была совсем другой – непривычной, но не страшной. Наоборот, скорее приятной и волнующей. Какой-то теплой и родной, как если бы целый мир вдруг сузился до этой комнаты. Как если бы больше ничего и не нужно было для счастья.

Шаг.

Шаг роковой – твердый, широкий, а я не успеваю отступить. Падаю, оказываясь в его объятиях. Одна его рука придерживает мою спину, тогда как пальцы второй почти невесомо касаются щеки, скользят по шее, обжигают ключицы, очерчивают каждый изгиб, замирая на моем бедре.

Он склоняется все ниже. Радужки затапливает целая буря эмоций. В них пылает дикое пламя, в котором я неизбежно пропадаю, тону. Не дышу. Забываю, как дышать, на самом деле. Разве нужен воздух, когда на тебя смотрят вот так? Когда сжигают одним взглядом, а внутри загорается что-то совсем иное. Когда ощущаешь чужое дыхание на своих губах, а веки закрываются непроизвольно. Когда чувствуешь прикосновение, а оно отзывается покалыванием на коже, онемением…

– Это танец покорности, – слышу я сквозь вязкое марево, что оплетает тело безумием ночи. – Императору понравится, если вы станцуете его вместе с ним.

Резко и без предупреждения меня вернули на землю. Я едва ли не упала, не провалилась сквозь пол, потому что нельзя же так. Нельзя растаптывать на месте светлые эмоции, каких за последние годы в моей жизни было немного. Нельзя убирать руки, окуная в бушующий холод метели. И нельзя отворачиваться, будто минутой ранее совершенно ничего не произошло.

– Идите спать, Авелина, – сухо произнес Дэррек, по-прежнему стоя ко мне спиной.

Очарование момента мигом слетело, бесследно растворилось, окуная меня в столетние снега реальности. Поправив халат, я с грустью взглянула на так и не допитую бутылку вина. Хмель уже завладевал сознанием. Именно поэтому я еще до сих пор и не сбежала.

– Мне нужен доступ к императорской библиотеке, – проговорила я решительно, в отличие от Дэррека не забывая, зачем я нахожусь здесь на самом деле.

– Мои люди уже прошерстили каждую книжку, – ответил он отрывисто, и не думая оборачиваться.

Не знала, смотрел ли он в окно или просто стоял с закрытыми глазами, но сейчас как никогда казался мне мощным и внушительным.

– Все равно, – возразила я, готовая