до полудня, когда предстояло выйти на связь со штабом в Сиве, и мы еще задержались, чтобы дать возможность связистам обменяться сообщениями с командованием. Наконец, огибая озеро по западному берегу, мы наткнулись на следы шин и остатки недавно собранного лагеря. Арабы принялись за дело, проверяя, насколько засохли объедки в открытых консервных банках и как сильно остыл песок под углями потухшего костра. Они изучили все следы людей и машин, после чего, неспешно посовещавшись вполголоса, единогласно вынесли вердикт: итальянский патруль, состоявший из пяти легких грузовиков и как минимум двадцати одного человека, остановился здесь на обед вчера около полудня и далее проследовал в сторону Мехили. Новость, что враг ездит по этой отдаленной и обычно пустынной местности, укрепила меня в мысли, что расстаться с нашим патрулем мы сможем только там, где нам будет гарантирован транспорт для продолжения пути. А вот на Ллойда Оуэна известие произвело обратный эффект, он хотел как можно скорее избавиться от меня и моего барахла, чтобы, не попавшись на глаза противнику, побыстрее уйти на юг в пустыню, где им нужно было сменить другой патруль LRDG. В то время они работали в окрестностях Тарик-аль-Абда, наблюдая за перемещением вражеского транспорта по короткой дороге от Бенгази на восток.

По мягкому песку вдоль берега озера грузовики ехали очень медленно. Мы попытались взять заметно выше и левее, но там склон покрывали острые булыжники, из-за чего мы тут же прокололи две шины и задержались еще сильнее, да и совсем безлюдная местность настораживала. Только ближе к вечеру нам попался первый араб, но он ничего не знал про Мусу, поскольку принадлежал к другому племени. Мы снова спустились к озеру – в надежде найти кого-то, способного помочь. Грузовики вязли в грязи, терпение у всех подходило к концу, мне пришлось задействовать все возможное обаяние, чтобы нас не высадили на этом безлюдном берегу, который, казалось, населяли только птицы. Но мы выбрались, и перед самым закатом мне попался араб из числа обейдат, который согласился довести меня до шатра Мусы. К сожалению, наш проводник не сомневался, что машины с тяжелым грузом легко проедут везде, где сможет пройти он. В сгущающейся темноте мы оказались среди нагромождения скал, по которым грузовики переваливались, кренясь в разные стороны. Пробило еще одну шину, и вместе с ней лопнуло терпение Ллойда Оуэна. Он приблизился ко мне с отвратительно хмурой гримасой, хотя обычно с его лица не сходила улыбка, и заявил, что, по его мнению, наш проводник не знает, куда нас ведет. Я не стал с ним спорить. Прозвучал приказ разгружаться, и через десять минут опустевшие грузовики сдали назад и скрылись в темноте. Пачки чая и рулоны ситца сиротливо лежали среди диких скал. Теперь моей единственной надеждой на встречу с друзьями с Джебеля был седобородый старик-араб, который весь трясся и, казалось, был абсолютно сбит с толку и понятия не имел, где находится. Позже выяснилось, что его просто растрясло и укачало после первой в жизни поездки на автомобиле.

Мои двенадцать арабов оставались невозмутимы. Они могли потеряться в городе, но в пустыне – никогда. Мы заварили чай и приготовили ужин. Затем двое из моих людей отправились вместе со стариком на поиски Мусы. Шортен наслаждался своим первым приключением; уверен, он бы разочаровался, если бы все прошло как по маслу. Сам я, как часто со мной случалось, чувствовал себя в темноте неуютно (тени детских страхов), но успокаивал себя мыслью, что в такую глушь, куда мы только что заехали с ребятами из LRDG, ни один итальянский грузовик не доберется.

В десять минут четвертого утра меня разбудили, чтобы я поприветствовал только что прибывшего Мусу. Мы заварили чай и обсудили новости. После моего отъезда с Джебеля десять дней назад к Мусе заезжал Саад Али Рахума, и они выбрали пещеру в небольшом ущелье, спускавшемся в вади Герна в шестидесяти километрах от нас, как наиболее подходящую для моего тайного склада. Затем Саад Али отправился дальше на запад, чтобы повидать шейхов в окрестностях Барки. Чепмэн и Шевалье с радистами устроились в вади Ар-Ртайм недалеко от лагеря Метваллы.

Муса сказал, что верблюды у него наготове, но, когда на рассвете увидел, сколько всего мы привезли, засомневался и даже встревожился, что за одну ходку справиться не выйдет. Так что он отправился в свой лагерь и вернулся с двадцатью восемью верблюдами от мала до велика – похоже, пригнал всех животных, способных нести груз. Двух верблюдов оседлали для нас с Шортеном, на трех-четырех надели вьючные седла, а остальные были вовсе без упряжи, им на спины груз предстояло привязать веревками. Верблюдов пронзительными криками подгоняла толпа подростков и детей. В полном смятении мы приступили к погрузке. Для начала нужно было всё доставить в лагерь Мусы. Там я отсортировал то, что следовало отправить дальше, и оставил двух человек приглядывать за мукой, чаем и сахаром вместе с Мусой. В пять часов вечера мы отправились в переход до вади Герна длиной больше шестидесяти километров, с двадцатью шестью верблюдами (двое из первоначального табуна оказались негодными) и двадцатью одним человеком. Около полуночи взошла убывающая луна и осветила наш призрачный караван. Верблюды и арабы, издававшие дикие вопли во время погрузки, на марше хранили гробовое молчание. Не приученные к дисциплине животные нервничали и брыкались, а самодельные веревки, удерживавшие груз, то и дело рвались и развязывались, но ни один звук не нарушал тишину. Арабов-сенусси в их привычной среде обитания сложно вывести из себя. Отбившихся верблюдов быстро возвращали в строй, упавшие вьюки поднимали и туго привязывали заново. Если какие-то слова и звучали, то лишь едва различимым шепотом. К рассвету мы достигли подножия гор и стали подниматься по каменистому вади Герна. В девять утра мы нашли в скалах по правому берегу проход, скрытый деревьями и валунами, и продолжили подъем по крутому притоку главного вади. Ранее казавшиеся неповоротливыми верблюды с неожиданной ловкостью карабкались по шатким валунам. В десять наш проводник объявил остановку, первую с тех пор, как днем ранее мы отправились в путь. Мы разгрузили верблюдов, стреножили их и отправили пастись. Пока закипал чай, мы все вместе перетащили припасы в глубокую пещеру высоко на склоне ущелья.

В этот момент из-за гор вынырнул немецкий трехмоторный самолет и проплыл у нас прямо над головами так медленно, что мне показалось, будто он завис в воздухе, чтобы как следует нас рассмотреть. Мы замерли на своих местах, пока он наконец не улетел, а затем поспешно