Слишком много людей было здесь, по мнению Меган. Слишком дружелюбный город. Она вспомнила, как ее соседки по общаге переживали, что в современных европейских городах, даже самых старинных и похожих на ожившую сказку, никому нет до тебя дела. Меган же это только радовало. Особенно после того, как она сама попала в непонятную сказку, и что-то пока не находилось рыжего кота, готового обеспечить ее землями и богатством, или чего там еще полагается обретать сказочным героям? Только бессмысленные пустые разговоры, странные события и чудаковатые люди. И призраки в зеркалах. Да, конечно. Призраки.

Кажется, эта сказка сама не определилась, кем ей быть – готическим романом или книжкой про Китнисс Эвердин. Все это тоже не могло не злить.

– Ты уверена? – засомневалась Бритт. – Может быть, сядем где-нибудь обсудить услышанное?

– Давай! – ответил Хью, вложив в голос весь свой сарказм. – Например, дома у Долл. Или прямо под балконом у господина мэра.

Меган и Бритт синхронно подняли головы – балкон ратуши в самом деле едва не нависал над их головами, а дверь была приоткрыта.

Бритт невольно понизила голос:

– Да, вы правы. Откуда мы знаем… Неважно. Давайте делать, как придумали, а перед сном соберемся у меня в комнате – она дальше всего от лестницы, и я уже все там осмотрела, подслушать там очень сложно. И окна закрываются плотно.

– Договорились, – кивнул Хью. – Я знаю, куда в таком случае пойду я – помните, я рассказывал про кафе, совмещенное с библиотекой? Возможно, что-то да узнаю, помимо своей основной цели. Тем более, в этой библиотеке есть книги. Мне интересно, что читают местные жители. Знаете, у меня есть привычка с детства – оценивать дом по содержимому книжных полок хозяев.

– Снобская привычка, – возмутилась Меган. – Не у каждого есть деньги на книги! Не говоря уже о том, что многие перешли на электронки!

Хью хмыкнул.

– Думай как знаешь. Но может помочь.

Бритт задумчиво почесала подбородок.

– А я наведаюсь к тому дому… к бывшему дому Роуза. Проверю, действительно ли туда невозможно попасть. Но одна внутрь не полезу! Просто… хочу иметь почву для расспросов у Долл.

Меган резюмировала:

– Стало быть, расходимся и встречаемся уже дома.

Хью и Бритт кивнули. Меган повернулась и, не говоря ни слова, побрела по улице вниз. Становилось морознее.

Кип был на месте. Ежился, сидя на маленьком стуле, грея руки в старых шерстяных перчатках. Меган задержалась у выхода на площадь, чтобы получше его рассмотреть. Кип выглядел, как выглядел бы типичный второстепенный сказочный персонаж: старичок-помощник, готовый рассказать любые подробности – ровно в том объеме, в котором ему будет позволено добрым сказочником со скрипучим пером. Меган передернуло. Вот же гадкий образ.

У Кипа был красный мясистый нос, веснушки и рыжие вихры, которые сверху прикрывала невзрачная шапка. Словно почуяв чужое присутствие, он повернулся и помахал Меган рукой.

– Добрый вечер, милая леди! – добродушно улыбнулся он. – Я был уверен, что вы и сегодня придете. Приятно будет поболтать с вами.

– Как и мне. – Меган подошла поближе, осматриваясь в поисках места, куда могла бы сесть.

Ступенька лестницы показалась ей удачным вариантом. Разгадав ее намерения, Кип вытащил из-под себя теплую подушку и положил на лестницу.

– Возьмите, возьмите, – поторопился сказать он. – У меня все равно теплый стульчик. Это так – для подогрева, для тепла. Морозно нынче… Хотя, может, еще потеплеет – зимы нынче непредсказуемые…

Меган улыбнулась и села на подушку.

Перед ней расстилалась мозаичная карта города, переливаясь яркими бликами в лучах заходящего солнца.

– Мне рассказали, что страшный черный дом, который видно с обзорной площадки Дальней Башни, принадлежал тому, кто сделал эту карту, – проговорила она.

Кип погрустнел.

– Да, все верно. Это был дом мастера Роуза. – Он вдруг встрепенулся. – А кто рассказал? Вряд ли Таласс стал бы трепать языком…

– Нет, не он. Гвендолин рассказала.

– Ох, милая, милая Гвендолин. – Кип улыбнулся. – Она так старается, чтобы мастера Роуза помнили. Это ведь нехорошо – умирает человек и его имя словно стирается из памяти города. Нехорошо – так много сделать в пустоту. Хорошо, что он успел закончить эту Карту! Точно что-то знал. Все твердил, что хочет оставить след в этом городе – настоящий, вечный, не умозрительный. Что картины и наброски исчезнут, а мозаика останется. Он вообще превыше всех искусств ценил мозаику. Все твердил, что это самое лучшее, что могло случиться с искусством – мозаики и витражи.

Меган кивнула.

Витражи пропускают свет и преломляют его, создавая картину в картине. Она тоже любила витражи, могла часами находиться в церкви, просто рассматривая игру света.

– Понимаете, милая леди… – продолжал тем временем Кип, задумчиво глядя перед собой. – Роуз был во всех отношениях исключительным человеком. Он, казалось, жил и дышал искусством. Для него не было ничего некрасивого, уродливого, страшного – взгляд его так преломлялся, что он видел только красоту. Как свет преломляется, проходя сквозь цветные стекла. Этим он, конечно, завораживал. И вовлекал в свой мир – мир полотен, ярких красок, бесконечный идей о том, как можно украсить это огромное полотно – целый город. Вдумайтесь, милая леди – перед кем еще мог быть такой холст?

– Перед Антонио Гауди, – сказала Меган. – Был такой человек в Испании. Украсил целый город и начал строить собор, да не закончил.

Кип невесело усмехнулся.

– Вот, видимо, их таких двое на всем белом свете – ваш Антонио да наш мастер Роуз. Хорошо, карту успел закончить… А вот карусель уже нет…

– Карусель? – встрепенулась Меган.

– Да, карусель. Мастер Роуз все мечтал построить такую карусель, которая изгоняла бы печаль, грусть и тоску. Этот образ его буквально преследовал. Он считал, что цель любого искусства – в наполнении зрителей счастьем. Все хотел побольше счастья и сказки успеть принести. И карусель должна была стать вершиной его творения. Он сутки напролет проводил за мольбертом, отбрасывая эскиз за эскизом – все ему не нравилось. Хорошо, господин Таласс все эти эскизы сохранил! Мастер Роуз-то все выкинуть норовил, очень легкий был человек, очень все ему легко давалось. Да только так он и не успел… Не успел. Господин Таласс и господин мэр потом столько усилий приложили, все собирая по эскизам да по наброскам, а все равно не получилось. Так и стоит под покрывалом, словно ждет чего-то, мертвая, как и сам мастер Роуз…

Казалось, Кип намеревался удариться в сожаление по покойному Роузу: лицо его сморщилось, темные глаза налились слезами. Меган нахмурилась: она никогда не знала, что делать с плачущими пожилыми людьми, каждый раз терялась. К тому же ощутимо похолодало, а она до сих пор не узнала ничего действительно стоящего – и не знала, как сдвинуть Кипа с разговора о Роузе в сторону разговора о Марблите в целом. Наконец она нашлась: