Офицер понизил голос:

— Кинжал Ивана Харитоновича, я сразу признал. Онпоказывал, говорил, подарок грузинского князя…

На это Эраст Петрович сказал:

— Славно.

А Варе стало еще хуже, она зажмурилась, чтобы отогнатьдурноту.

— Что следы к-копыт? — спросил Фандорин, присев накорточки.

— Увы. Сами видите, вдоль ручья сплошная галька, аповыше все истоптано — видно, вчера эскадроны прошли.

Титулярный советник выпрямился, с минуту постоял подлераспростертого тела. Лицо его было неподвижным, серым — в тон седоватым вискам.А ему едва за двадцать лет, подумала Варя и вздрогнула.

— Хорошо, поручик. П-перевезите убитого в лагерь.Едемте, Варвара Андреевна.

По дороге она спросила:

— Неужто Казанзаки — турецкий агент? Невероятно!Конечно, он противный, но все же…

— Не до такой степени? — невесело хмыкнулФандорин.

Перед самым полуднем нашелся и подполковник — после того,как Эраст Петрович велел еще раз, потщательней, прочесать рощицу и кустарник,расположенные неподалеку от места гибели бедного Ипполита.

Судя по рассказам (сама Варя не ездила), Казанзакиполусидел-полулежал за густым кустом, привалившись спиной к валуну. В правойруке револьвер, во лбу дырка.

Совещание по итогам расследования проводил сам Мизинов.

— Прежде всего должен сказать, что крайне недоволенрезультатами работы титулярного советника Фандорина, — начал генералголосом, не предвещавшим ничего хорошего. — Эраст Петрович, у вас подсамым носом орудовал опасный, изощренный враг, нанесший нашему делу тяжкий вреди поставивший под угрозу судьбу всей кампании, а вы его так и не распознали.Разумеется, задача была нелегкой, но ведь и вы, кажется, не новичок. Какойспрос с рядовых сотрудников особой части? Они набраны из разных губернскихуправлений, прежде в основном занимались рядовой следовательской работой, но ужвам-то с вашими способностями непростительно.

Варя, прижимая ладонь к ноющему виску, искоса посмотрела наФандорина. Тот имел вид совершенно невозмутимый, однако скулы едва заметно(кроме Вари никто, пожалуй, и не разглядел бы) порозовели — видно, слова шефазадели его за живое.

— Итак, господа, что мы имеем? Мы имеем беспрецедентныйв мировой истории конфуз. Секретной частью Западного отряда, главного изсоединений всей Дунайской армии, руководил изменник.

— Это можно считать установленным, вашевысокопревосходительство? — робко спросил старший из жандармских офицеров.

— Судите сами, майор. Ну, то что Казанзаки попроисхождению грек, а среди греков много турецких агентов, это еще, разумеется,не доказательство. Но вспомните, что в записях Лукана фигурирует загадочный J.Теперь понятно, что это за J такой — «жандарм».

— Но слово «жандарм» пишется через G — gendarme, —не унимался седоусый майор.

— Это по-французски gendarme, a по-румынски пишетсяjandarm, — снисходительно разъяснило высокое начальство. — Казанзаки— вот кто дергал румынского полковника за ниточки. Далее. Кто кинулсясопровождать Зурова, следовавшего с донесением, от которого зависела судьбасражения, а возможно, и всей войны? Казанзаки. Далее. Чьим кинжалом убит Зуров?Вашего начальника. Далее. А что, собственно, далее? Не сумев извлечь застрявшийв лопаточной кости клинок, убийца понял, что ему не удастся снять с себяподозрение, и застрелился. Между прочим, в барабане его револьвера не хватаеткак раз двух пуль.

— Но вражеский шпион не стал бы себя убивать, апопытался бы скрыться, — все так же несмело вставил майор.

— Куда, позвольте узнать? Линию огня ему было непересечь, а в наших тылах на него с сегодняшнего дня объявили бы розыск. Уболгар ему бы не спрятаться, до турок не добраться. Лучше пуля, чем виселица —тут он рассудил верно. Кроме того, Казанзаки не шпион, а именно изменник.Новгородцев, — обернулся генерал к адъютанту, — где письмо?

Тот достал из папки сложенный вчетверо белоснежный листок.

— Обнаружено в кармане у самоубийцы, — пояснилМизинов. — Читайте вслух, Новгородцев.

Адъютант с сомнением покосился на Варю.

— Читайте, читайте, — поторопил егогенерал. — У нас тут не институт благородных девиц, а госпожа Суворова —член следственной группы.

Новгородцев откашлялся и, залившись краской, стал читать.

«Милый Ванчик-Харитончик серцо мое…» Тут такая орфография,господа, — вставил от себя адъютант. — Читаю, как написано. Жуткиекаракули. Хм. «… серцо мое. Жизне бэз тебя будет такая что руки на себяположить ито луче чем такое жизне. Цаловал-милавал ты мине а я тибе а судбаподлец сматрел-завидавал и нож за спину прятал. Бэз тибе я пыл, граз земной.Очен прошу вернис скорей. А если кто другой вместо Бесо в твой паршивый Кышыновнайдош — приеду и клянус мамой кышки вон. Твой на тыща лет Шалунишка».

— В смысле «твоя»? — спросил майор.

— Нет, не «твоя», а именно «твой», — кривоусмехнулся Мизинов. — В том-то вся и штука. Перед тем, как попасть вКишиневское жандармское управление, Казанзаки служил в Тифлисе. Мы немедленнопослали запрос, и ответ уже получен. Прочтите телеграмму, Новгородцев.

Новый документ Новгородцев читал с явно большимудовольствием, чем любовное послание.

— «Его высокопревосходительству генерал-адъютанту Л. А.Мизинову в ответ на запрос от августа 31 дня, полученный в 1 час 52 минутыпополудни. Сверхсрочно. Сверхсекретно.

Докладываю, что за время службы в Тифлисском жандармскомуправлении с января 1872 г. по сентябрь 1876 г. подполковник ИванКазанзаки проявил себя дельным, энергичным работником и официальных взысканийне имел. Напротив, получил по выслуге орден Св. Станислава 3 степени и двеблагодарности от Е. И. Высочества кавказского наместника. Однако, согласнопоступившей летом 1876 г. агентурной информации, имел странные пристрастияи якобы даже состоял в противоестественной связи с известным тифлисскимпедерастом князем Виссарионом Шаликовым, по прозвищу Шалун Бесо. Я бы не придалзначения подобным сплетням, не подтвержденным доказательствами, однако с учетомтого, что, невзирая на зрелый возраст подполковник Казанзаки холост и в связяхс женщинами не замечался, решил провести секретное внутреннее расследование.Удалось установить, что с Шалуном подполковник Казанзаки, действительно,знаком, однако факт интимных отношений не подтвержден. Все же я почел за благоходатайствовать о переводе подполковника Казанзаки в другое управление безкаких-либо последствий для его послужного списка.