– А какое отношение он имеет к вашему?

Гарик захохотал.

– Ёлы-палы! Мой – профессор, а ГерасимИльич – ректор, начальство!

– Понял!

– И теперь астролог хочет устроить фуршети концерт, – поскучнел Гарик, – чтобы непременно в восемь! Ну колбасыя ему припру, водки с селедкой тоже! Но артисты!

Я вскинул голову.

– Наш коллектив готов лечь на амбразуру.Собравшиеся останутся довольны. Акробаты на першах! Уникальный номер!

– Типа цирк? – насторожился Гарик.

– Да.

– Не подходит!

– Почему?

– Мой гондон и его начальство хотятбалет, оперу, Большой театр, «Бориса Годунова». Или этот… ну… «Забыли Фирса!Кирдык вишневому саду».

– Чехов, – вздохнул я, – АнтонПавлович.

– Во! – закивал Гарик. – Ещеорган подойдет.

– Этот музыкальный инструментзатруднительно принести с собой, – пояснил я, – очень большой!

Гарик схватил со стола салфетку и началвытирать лысину.

– Че, совсем на части неразбирается? – спросил он. – Один раз я видел эту бандуру, вроде онаиз трубок состоит, раскатал в минуту, за пять сложил заново.

– С музыкальным инструментом дело обстоитсложнее, – пояснил я, – но если хотите балет с оперой, то мы готовывыступить!

Гарик швырнул салфетку на стол.

– Супер! Скока хотите?

– А на какую сумму вырассчитываете? – начал я торг.

– Мой гондон на халяву надеется, –заявил Гарик, – но я понимаю, что людям надо платить. Сто баксов!

– Каждому участнику?

– Не! Всем! За концерт!

– Милейший, – засмеялся я, –даже кошка, услышав про такой гонорар, откажется мяукать! Мы коллектив севропейским именем! Морелли!

– Хренелли! – заржал Гарик. –Похоже, накрылась ваша карьерка медным тазом! Иначе че ты, Вова, ко мнебросился? Давай договоримся! Получите сто баксов! Больше твои Дурелли не стоят!

Я ехидно улыбнулся:

– Гарик! Глянь на часы? Сколько на них?Ни за какие коврижки ты не успеешь договориться с Большим театром! Да и запредусмотренные сметой доллары солистов не пригласить. Внимание, вопрос! Чтосделает с тобой хозяин?

Гарик опять побагровел.

– У меня больше денег нет!

– Тогда прощай! – сказал я и встал.

– Вова, стой! – взвыл Гарик. –Уно моменто! Есть вариант.

Я сел.

– Предлагай.

– Сто долларов.

– Уже не смешно, – сердито ответиля, – до свиданья.

– Погоди, – взмолился Гарик, –Герасим Ильич, старый хрен, но связей у него лом. Знаешь, кто у него жена?Алина Брин!

– Это кто такая? – ошарашенноспросил я.

– Хорош продюсер, – отметилГарик. – Звезда! Снимается в телесериалах! Певица она!!! Сечешь?

– Нет!

– Идиот!

– Может, оно и так, но за сто долларов мыне работаем!

– Предлагаю пиар! Раскручу твоихФонарелли…

– Морелли!

– Один хрен! Алина припрет с Герасимом,ее пресс-секретарь назовет журналюг! Светская хроника даст фотки с концерта, ая позабочусь, чтобы название коллектива вынесли в заголовки. «Горелли потряслиАлину Брин», «Гостей на юбилее развлекали Горелли». Да вас потом на кусочкиразорвут, все захотят на свои мероприятия приглашать! Или я ничего не понимаю втусовке! Вова, ты сечешь перспективу? В данном случае сто баксов явно лишние!

– Нет, – возразил я, – они набензин пойдут. Ладно, рискну! Говори адрес! Ровно в восемь мы приедем спредставлением.

– Классика! – напомнил Гарик. –Никаких дрессированных макак!

– Что ты, – замахал я руками, –балет с оперой! Постараюсь орган притащить! Аванс прошу сюда!

Гарик вытер салфеткой лицо, положил на столдвадцать долларов и погрозил мне пальцем.

– Обманешь – из-под земли достану!

– Если твои папарацци подведут, язаставлю тебя лично по Москве бегать и Морелли дифирамбы петь, – суровоответил я.

В восемь пятнадцать Гарик влетел за кулисы инервно спросил:

– Твои неудачники на месте?

– Сидят в чулане, который здесь называютгримеркой, – отбрил я подачу.

– Ща Герасима ведут, – задергалсяГарик, – пошли, позырим!

Мы с секретарем припали к занавесу и глянули вщель между полотнищами. Зал полнился народом, в креслах сидели мужчины иженщины, в основном зрелого возраста, где-то за пятьдесят. Внезапно мне сталожутко. Иван Павлович, во что ты ввязался! Никогда ведь не видел Морелли вработе, вдруг они неумехи? Да и времени на подготовку «оперы» у нас не было,процесс «постановки» занял всего один час!

– Во! Тянут его, смотри влево, –пихнул меня кулаком Гарик.

Я скосил глаза. По проходу шествовалаживописная группа. Двое парней в черных дешевых костюмах, явно охранники,волокли дряхлого старца, обряженного в дорогую пиджачную пару. На галстукеходячего трупа ярко сверкала заколка со здоровенным бриллиантом.

– Герасим Ильич, – прошелестело надзалом.

Преподаватели начали вставать и аплодировать,но ректор никак не отреагировал на овации, похоже, он был в коме. Затосеменившая чуть сзади блондинка засверкала улыбкой и подняла вверх изящныеручки, унизанные браслетами.

– Алина, Алина, Алина, –заскандировали присутствующие.