берет вверх, тогда, между нами говоря, надо было бы идти как можно дальше, и тогда я бы обеими руками проголосовал за то, чтобы они оккупировали Чехословакию. Имею в виду активных и готовых к этому стран-членов Варшавского договора, поскольку это надо было бы сделать, ведь социалистический мир не может потерять Чехословакию»[285].

Таким образом, Кадар продолжал опровергать утверждения других членов «пятерки» о наличии в ЧССР «контрреволюции», а от защиты и поддержки реформаторских устремлений Дубчека и руководства КПЧ не отказывался и впредь. Его неизменная позиция нашла отражение в решениях ЦК ВСРП. Так, расширенное заседание этого органа 19–20 июня 1968 г. по итогам встреч в Дрездене и Москве документально зафиксировало, что «состоялся искренний обмен мнениями, оказавший полезное воздействие на развитие сотрудничества социалистических стран». Отмечалось, что ЦК ВСРП «с одобрением принял к сведению позиции руководителя делегации». В решении ЦК, в частности, подчеркивалось: «Венгерская общественность проявляет большой интерес к чехословацким событиям. Центральный Комитет выражает полную поддержку и братскую солидарность с Центральным Комитетом КПЧ… Искренне желает, чтобы устремления партии, направленные на последовательное исправление ошибок прошлого, на развитие социалистической демократии, были успешными и чтобы они направлялись на преодоление правых и антикоммунистических течений, угрожающих правильно намеченным целям»[286].

Обстановка же в ЧССР продолжала стремительно накаляться, вызывая все более жесткие оценки происходящего в стране, прежде всего, со стороны советского руководства и некоторых других партий. Начиная со второй половины июня 1968 г., по мере поляризации реформаторского движения и появления некоторых публикаций в СМИ Чехословакии, постепенно меняется и позиция официального Будапешта. Особое беспокойство в высших партийных кругах Венгрии, как и других социалистических стран, вызвало появление в Праге известного документа либеральной оппозиции «2000 слов» с критикой правящей компартии и призывом к политическому плюрализму. Неожиданной и малоприятной для венгерской стороны оказалась и публикация в газете «Literarni Listy» статьи журналиста О. Махатки, приуроченной к 10-летию казни Имре Надя и содержавшей позитивные оценки его деятельности[287]. Конечно, нельзя утверждать, что именно этот факт повлиял на частичную корректировку мнения Я. Кадара по чехословацкому вопросу, но он определенно не мог не вызвать раздражения. Во всяком случае, 5 июля 1968 г. Кадар в письме к Дубчеку выразил недовольство обстановкой в ЧССР. Но смены принципиальной оценки положения в стране пока еще не произошло: Кадар по-прежнему не считал ситуацию в Чехословакии контрреволюционной. Здесь важно зафиксировать также, что 12 июля 1968 г. Политбюро ЦК ВСРП однозначно высказалось против военного решения чехословацкой проблемы[288].

Во второй половине дня 13 июля 1968 г., накануне варшавской встречи лидеров стран ОВД (14–15 июля), по просьбе Дубчека состоялась еще одна его секретная встреча с Кадаром. Место встречи – привычное словацкое Комарно. Состав участников ограниченный: Кадар, Дубчек и премьер-министры Й. Фок и О. Черник. Общая тональность беседы несколько отличалась от прежних.

Она началась с информации Дубчека о положении в партии и стране. Он сообщил также о том, что чехословацкая делегация по решению Президиума КПЧ не намерена участвовать в очередной многосторонней встрече руководителей компартий в Варшаве. (Кадар был одним из членов оргкомитета этой встречи.) Дубчек пояснил, что Прага не пренебрегает такого рода встречами, однако непонятно, почему на них занимаются исключительно проблемами Чехословакии. Он выразил также свое недовольство теми характеристиками и оценками, которые были даны большинством товарищей из «пятерки» положению в его стране на прежней, дрезденской встрече. Он сказал также, что чехословацкое руководство вообще предпочло бы вести двусторонние переговоры. Дубчек выразил свое непонимание и по поводу того, почему войска ОВД, участвовавшие в военных учениях [ «Шумава»], не выведены, а продолжают оставаться в стране. Он прямо и откровенно заявил, что это обижает Прагу.

Кадар, приняв к сведению сказанное Дубчеком, посчитал нужным перейти на более официальную и в какой-то степени даже менторскую тональность, которая была выдержана им до конца переговоров. Холодный тон, сопровождавшийся выражением недовольства, удивил Дубчека. Отказ КПЧ от участия в работе совещания в Варшаве Кадар счел неверным и, разъяснив его цели и задачи, назвал решение руководства КПЧ «самой грубой ошибкой с января 1968 года»[289]. Он подчеркнул, что, со своей стороны, расценивает этот шаг как нежелание выступить в защиту своих собственных интересов, как сдачу позиций и что отказ от участия чреват пока еще неясными последствиями. Реагируя на одну из фраз Дубчека, Кадар отметил также, что вряд ли целесообразно искать себе других союзников в лице румын или югославов: те преследуют свои особые интересы, а сближение с ними может только испортить отношения чехословаков с Москвой. Он сказал, что не следует обижаться даже при обоснованном, законном недовольстве или угрозе суверенитету, а нужно участвовать и отстаивать свое дело также на этих совместных обсуждениях.

Как представляется, Кадар искренне сожалел, что Прага отказалась направить свою делегацию в Варшаву. Он рассчитывал на совместные действия с чехословаками именно на этом многостороннем форуме, полагая, что общими усилиями им удастся более аргументированно представить и отстоять необходимость реформ. Кадар упрекал Дубчека в том, что своим отказом поехать в Варшаву чехословацкая сторона фактически пренебрегает возможностью отстаивать реформаторские инициативы и преобразования. Тем самым (встреча в Варшаве, кстати, это подтвердила) они «поставили в тяжелое положение и венгров»[290], оставив их наедине с противниками реформ. По мнению Ньерша, на сей раз Дубчек в глазах Кадара «выглядел крайне упрямым»[291]. На упреки Кадара лидер КПЧ отреагировал кратким вопросом: «Зачем же было так срочно снова собираться?», а вдогонку услышал фразу Кадара: «Вы еще не знаете своих партнеров»[292].

Судя по венгерским записям и материалам, Дубчек не ожидал, что сочувствующие чехословацким реформам венгры столь критично воспримут отказ от участия в совещании. Он был поражен также и изменившейся тональностью переговоров. Впрочем, в отчете об этой встрече Кадар на заседании Политбюро ЦК ВСРП отметил, что Дубчек и его товарищи, «видимо, только сейчас осознали, до чего докатились». По его словам, Дубчек даже заплакал и сказал, что «теперь ясно видит, что перед ними закрылись все двери»[293].

Беседа Кадара с Дубчеком, видимо, оказала воздействие на чехословацкое руководство, т. к. вместо полного пренебрежения сотрудничеством с «пятеркой» уже утром 14 июля (т. е. в день начала работы совещания в Варшаве) Президиум ЦК КПЧ отправил письмо в Варшаву с заявлением, что Прага не намерена изолироваться от многостороннего сотрудничества. Письмо, конечно, было принято во внимание, но исправлять положение было уже поздно.

Встреча с Дубчеком убедила Кадара в том, что совещание в Варшаве будет нелегким. Он понимал, что предстоит массированная атака на Чехословакию с критикой реформаторских начинаний