Потому что я начал слышать ЕГО сильнее, но и начал затыкать или заглушать его голос.

А самое страшное или наоборот восхитительное, что я начал видеть его глазами. Это кажется невероятным, но сейчас, когда мы находились вместе с Лейлой… я видел и слышал все, что он ей говорил. Я не мог контролировать его слова и поступки. Благо, Деймон не сделал никаких гадостей. Но если бы Лейла повела себя агрессивно, он бы ответил агрессией тоже.

Это поведение Деймона. Он больше не хочет ТОЙ боли. Поэтому бьет первым.

Мы были единым целым. Почти…

Я теперь всегда буду наблюдать за ними? Неужели точно также он наблюдает за мной? Страшно представить, что мне придется наблюдать за его похождениями в его клуб и не иметь возможности ничего предпринять.

Меня заводит боль женщины в постели, но совершенно не заводит БДСМ. Эти безвольные рабыни. Боже, они просто жалкие. Дешевые. К тому же я уважаю женщин, и смотреть на то, как они не уважают сами себя, не всегда приятно.

Они безликие. Просто куски мяса, одетые в красивые чулки и дорогое белье. Они пусты для меня.

Я лучше трахну свою руку.

Я действительно отправился в клуб и действительно хотел отвлечься. Я знал, что встречу там Брук Маккартни. Ее семья важна мне, как партнеры для бизнеса, поэтому поддерживать дружеские контакты между нами было необходимостью. Мать Брук и Стелла Стоунэм — лучшие подруги.

Брук поссорилась со своим рокером и весь вечер льнула ко мне. Я пропускал сквозь пальцы ее волосы, представляя вместо белокурых черные локоны. Такие мягкие.

Образ того, как темные волосы Лейлы прилипают к ее влажным сиськам, приводит меня в едва ли не готовое состояние. Это не укрывается от глаз Брук. Она смущается, но смотрит на меня довольно призывно.

Нет. Я не могу трахнуть дочь своего партнера. Не таким образом. Хотя она очень даже ничего.

«Можешь. Трахни ее, Кай. Или я это сделаю. Ты можешь любить свою Лейлу сколько угодно. Хоть до конца жизни. Но неужели ты откажешься от всех женщин, чтобы через год пересытиться ею? В любом случае, как бы ни была сильна твоя страсть сейчас, она обязательно тебе надоест».

— Никогда, — Брук смотрит на меня озадаченно.

— Ты что-то сказал? Никогда что?!

— Не важно, — девушка закусила свои маленькие губки, окрашенные красной помадой. Не нужно было быть гением, чтобы знать, что она уже далеко не так невинна, как год назад. Она познала мужчин, и теперь хочет познать меня.

Я был бы не против выпустить пар, но только не с Брук. Она не заслуживает перепихона в туалете клуба.

— Что будешь пить?

— Что-нибудь покрепче, — она опустила голову, я прижал ее к себе сильнее.

Следующие полчаса Брук рассказывала мне про своего рокера. Как начала с ним встречаться, чтобы позлить отца, но влюбилась. Он писал ей песни, давал пустые обещания. Сценарий стандартный, мужик хотел добраться до ее денежек. В момент, когда рокер предложил Брук наркотики, ее затуманенный влечением разум слегка прояснился, и они поссорились.

Такая еще наивная.

Это подкупает, и Брук нравится мне. Она была бы прекрасным опытом, и мне бы хватило двух недель, чтобы внушить ей, что я — ее мир, а не этот татуированный ублюдок с гитарой в руках.

Но мое сердце занято. Судя по тому, что весь этот год я трахался с другими девушками и не запомнил ни одного лица, не считая Итаны. Тела тоже.

Я провожу вечер в клубе, смотрю на полуголых девиц, танцующих go-go в своих клетках, и обнимаю Брук, плачущую на моем плече.

После того, как она излила мне душу, она по большей части молчит, а я веду внутренний диалог с Деймоном. Он психует. Его раздражает, что я научился контролировать его. Поэтому он бьет меня изнутри, а голова начинает раскалываться от его криков. Его бесит, что я так спокоен и сдержан.

Ему нужен толчок, ему нужна моя агрессия, чтобы вырваться из плена. Или определенная ситуация, связанная с работой, где он чувствует себя, как рыба в воде. Деймон не может выйти из своей клетки, когда я так сдержан.

Поэтому он НИКОГДА не общался с Энджи. Конечно, он знает ее, видел в моих воспоминаниях и не раз. Но я чувствую, как Деймон боится детей. Я понял, что это его слабое место, только сейчас.

Когда я возвращаюсь домой, Лейла крепко спит, и я борюсь с искушением уснуть рядом с моей девочкой.

Боже, даже царапины ее не портят. Они пройдут. Обязательно пройдут. А если и останутся, то мне плевать, потому что мы все не идеальны.

Мне пришлось забивать свои шрамы татуировками, и Леа о них даже не догадывается. Но без них я был бы не я. Шрамы лишь доказательства того, что мы живые люди, а не набитые органами куклы.

— Я не помню секунды, когда не скучал по тебе, — прикоснулся губами к красной отметине на ее щеке — здесь я укусил Леа, пока мыл в ванной и… перестарался.

Это и отличает Лейлу от других девушек в моих глазах. Слишком многих женщин я воспринимаю, как сексуальный объект. Почти всех.

Но когда я впервые увидел ее, кричало не только мое тело. Орала моя душа. И она говорила мне о том, что мне стоит держаться подальше от этой девушки, потому что Леа может стать для меня всем.

Миром. Жизнью. Дыханием. И погибелью — причем мучительной.

Я всю жизнь боялся любить, потому что моя любовь — это не белая фата, розовые пони, и сдувание пылинок с объекта своего воздыхания.

Моя любовь похожа на агонию — как для Лейлы, так и для меня. И я знаю, что наши души либо исцелятся, либо от наших жизней и мира останется пепелище.

Пока она спит, иду в душ и «выпускаю пар» самым доступным мне образом. Таким, который не причиняет ей боли, но позволяет мне быть с ней хотя бы мысленно.

Ну, ничего. Ждать осталось не долго. Через три дня мы либо оба погибнем, либо вознесемся до небес. А может и то и другое, одновременно.

ГЛАВА 10

Лейла

Когда-то я гуляла там внизу, на улицах Нью-Йорка. Бежала среди спешащих на работу людей, держа в одной руке блокнот с заготовками для статей, а в другой — капучино с корицей. Не скрою, что частенько поднимала голову, глядя на верхушки небоскребов, и мечтала жить в одной из таких квартир.

Это даже