А в общем, ничего неподъемного, какие там подвиги Геракла.Шурупы под напором отвертки входили в старые, трухлявые доски легко, какалкоголик в пивную, вот уже можно отпустить бомбу, она надежно повисла наборту, оставшиеся шурупы загонять гораздо проще...

Все! Мазур попробовал руками. Бомба встала на место такнадежно, словно ее сюда присобачили еще на верфи. Он не зря установил ее вкорме: так к пробоине будет гораздо труднее подобраться, а то и вовсеневозможно, потому что в корме – двигатель, баки с горючим, вал винта.Дизельное топливо вряд ли рванет, на такие последствия бомба не рассчитана, новсе равно, пробоина получится знатная, никто ничего не успеет и не сможетпредпринять...

Мазур разжал пальцы – и пакет с инструментами ушел на дно,добавившись к тому хламу, которого немало накопилось за время мореплавания.Свалка, должно быть, грандиознейшая...

Набрав полную грудь воздуха, он погрузился. Обратный путьпреодолел вовсе уж в рекордном темпе, на сей раз его никакая поклажа неотягощала. И по канатику он взлетел на палубу, что твоя мартышка по пальме.Дернул узел, тот мгновенно развязался, и прикрепленная к свободному концуметаллическая гирька проворно утянула канатик на дно. Улик не осталось нималейших.

Скрючившись, он вновь пробежал под иллюминаторами надстройки– телохранитель дремал, обормот – бесшумной тенью просквозил по коридору, всвоей каюте заранее брошенным на койку полотенцем обтерся вмиг. Еще одинкоридор. Дверь притворилась без малейшего скрипа...

Услышав шевеление в постели, он побыстрее плюхнулся вкресло, чиркнул зажигалкой и безмятежно выпустил дым. Расслабился каждойклеточкой, наконец-то избавившись от сумасшедшего напряжения тела и сознания.

– Ты где? – сонно спросила Кристина.

– Здесь, – преспокойно ответил Мазур.

– А что там делаешь?

– Курю.

– Деликатности какие, иди сюда...

Мазур забрался с сигаретой в постель, где к нему тотчас же прильнулисамым нежным образом. Кристина тут же приподнялась, уже окончательнопроснувшись:

– Что с тобой?

– Ничего, – сказал Мазур. – Совершенно.

– Как же ничего, когда ты холодный... – она прижаласьщекой к его груди, явно пробы ради, подняла голову, протянула чуть одурманеннымсо сна голосом: – Точно, холодный...

Глазастая, с неудовольствием подумал Мазур. Побыстреенатянул на себя одеяло, чтобы принять температуру окружающей среды, обнялдевушку за шею и преспокойно сказал:

– Ты знаешь, со мной к утру всегда так. Я ж мертвец,если честно. Меня тут при абордаже пристукнули двести пятьдесят лет назад, стех пор на дне и валяюсь. А иногда выхожу на бережок, чтобы повеселиться,девчонку неосторожную утащить. На дно, мне ж там скучно одному, спасу нет… Готовься,сейчас я тебя в иллюминатор протолкну – и пойдем на дно...

Она зевнула, потянулась и без всякого страха прижалась кнему покрепче:

– Вот за что ты мне нравишься, так это за умение безмалейшей подготовки рассказывать сказки... Как ни ломаю голову, никак не пойму,кто ты такой.

– Я же говорил.

– Верю. И все равно... Понимаешь ли, есть в тебе что-торешительно мне непонятное. Все вроде бы на месте, все правильно – и тем неменее полное впечатление, что ты в окружающий мир не вполне вписываешься. Тыоткуда-то не отсюда.

– Ага, – сказал насторожившийся Мазур. – Я тебе,так и быть, открою последнюю, страшную тайну. До сих пор были сказки, атеперь – доподлинная правда. Я – инопланетянин. Веришь?

– Ни капли, – сказала Кристина лениво. – И всеравно, хотя я и не могу описать свои ощущения, они присутствуют... Я непонимаю, как это назвать и описать, но ты, положительно, не отсюда. Естьокружающий мир, а есть ты. Есть окружающий мир, а есть еще человек, которыйсловно бы – не его часть... Черт, не могу я это объяснить, но душой чувствую...

Мазуру это направление беседы крайне не понравилось. Не зряговорят, что женщина даст сто очков вперед любому контрразведчику. Самоесмешное, что она совершенно точно проникла в суть дела – хотя и не поняла, вчем загадка, будем надеяться, и не поймет – с чего бы вдруг ей догадаться?А вообще, в тех самых журналах про ее покойную мать писали, что она была то лителепаткой, то ли провидицей, чем-то таким обладала...

– Вот это меня в тебе и привлекло, если честно, –сказала Кристина. – Стоит самый обыкновенный парень, но с окружающейреальностью категорически не совмещается...

– Хочешь знать мое мнение? По-моему, не нужно было мешатьшампанское с кокаином, да и вообще следовало бы поменьше этой дрянипользовать...

– Моралист?

– Нет, просто мы, в Австралии, ребята старомодные...

Он помаленьку начинал чувствовать растущее профессиональноевозбуждение – по всем прикидкам, подступал срок, пора было этой невообразимойкаше из химикатов проесть пластиковую ампулку...

– А может, ты еще и проповедник? – со смешкомпоинтересовалась Кристина.

– Бог миловал, – искренне сказал Мазур.

– Ну, хорошо хоть ничего не имеешь, святоша, против плотскихрадостей...

Ее рука с неприкрытым намеком стала озорничать под одеялом.Мазур даже расслабиться не успел – тут-то и сработало.

Грохнуло на совесть, от души громыхнуло, иллюминатор, даромчто выходил на противоположную от «Виктории» сторону, озарился ярким,мгновенным, зловещим, честное слово, сиянием, а в следующий миг Мазурбезошибочно определил по донесшимся звукам, что это рушится высоко взлетевшийстолб воды – бомба взорвалась примерно в метре под поверхностью...

Настала относительная тишина. Совсем рядом Мазур увидел врассветном полумраке расширившиеся глаза Кристины.

– Война? – прошептала она. – Это где-то рядом...

Снаружи послышались крики и топот. Кристина выскочила изпостели, подхватила халатик и, влезая в него на ходу, кинулась в коридор,влекомая, должно быть, уже не страхом, а могучим инстинктом любопытства.Запрыгнув в трусы и прихватив рубашку, Мазур направился следом чуть медленнее –как-никак имел полное право, ни в чем не будучи заподозренным, полюбоватьсяделом рук своих.

Все три телохранителя торчали у борта – часовой одетполностью, а остальные двое примерно в том же виде, что и Мазур, совершеннопо-домашнему. Но пушки все трое держали наготове.

Кристина вцепилась в его локоть. Совсем рядом, метрах вдвадцати, тонула «Виктория». Пожар на ней так вроде бы и не вспыхнул – не виднопламени, и дым ниоткуда не валит – но она на глазах опускалась кормой вводу, медленно, однако неотвратимо. На ее палубе, прекрасно различимые на фонепосеревшего рассветного неба, метались люди, перекликаясь, как удалосьрасслышать, на нескольких языках сразу. Судя по голосам, кто-то один – скореевсего, Бешеный Майк – пытался распоряжаться, но вряд ли ему удалось бы сейчасотдать нужные команды. Ну что тут можно придумать, кроме «Спасайся, кто может!»Вряд ли на «Виктории» найдутся нужные причиндалы – и уж наверняка никто измечущихся там прохвостов не сумеет грамотно завести пластырь на пробоину. Да ипробоина такая, что подручными средствами с ней не справишься.