— Тетя считает, что так нам будет легче, — тихосказала Эдвина. — А может, тетя все-таки права? Может, и в самом делепора? Но это так трудно. Вещи ничего не значат, — успокаивала онаАлексис, — мама же осталась в нашей памяти, она всегда с нами.

Наступила печальная годовщина смерти родителей. Во времяслужбы в церкви о них было сказано много теплых слов. Все вспоминали, какимидобрыми были Кэт и Бертрам, какими отзывчивыми, как их все любили. ДетиУинфилдов сидели на передней скамье, внимательно слушая добрые слова в адресродителей и время от времени утирая слезы. Они с гордостью ощущали себяпродолжением Кэт и Берта.

После службы Эдвина пригласила на ленч нескольких друзей ихродителей. Это был первый прием после их рокового путешествия на «Титанике».

В этот апрельский день они еще праздновали седьмой раз деньрождения Алексис. Миссис Барнс испекла красивый пирог, и этот грустный деньпревратился в теплый домашний праздник. Знакомые их семьи, с которыми Эдвинадавно не встречалась, засыпали ее приглашениями — ведь траур давно кончился.Многие заметили, что Эдвина все еще носит на левой руке обручальное кольцо, ноЭдвина была красивой молодой девушкой, и поэтому никто не сомневался, чтопройдет время, и она осчастливит своим согласием какого-нибудь мужчину.

Бен обратил внимание, как на нее смотрели молодые люди, ипочему-то ему это не очень понравилось.

— Чудесный был день, — тихо сказал он Эдвине,сидевшей на качелях в саду.

— Правда? — Она была довольна и улыбнулась Бену:

— Им бы понравилось. Он улыбнулся в ответ и кивнул:

— Да. Они бы гордились вами. — Особенно старшейдочерью, хотел добавить он.

Какой удивительной женщиной она стала. Тяжелые испытания,выпавшие на ее долю, превратили Эдвину из беззаботной девочки в мудруюмужественную женщину.

— Ты проделала невероятную работу за этот год.

Эдвина польщенно улыбнулась, но она знала, что предстоитсделать еще больше. Каждый из детей нуждался в ее помощи, особенно Филип,который ужасно волновался из-за своего предстоящего поступления в Гарвард.

— Иногда я жалею, что не могу сделать большего дляних, — призналась она Бену, — особенно для Алексис.

— Тебе не в чем себя упрекнуть, — успокоил ее Бен.

К Эдвине подходили люди, благодарили ее, говорили теплыеслова о ее родителях, и, когда ушел последний гость, она почувствовала себяочень уставшей. Дети сидели на кухне с Шейлой и миссис Барнс и доедалиименинный торт. Эдвина с Беном расположились в библиотеке и делилисьвпечатлениями о празднике.

— Ты, кажется, получила кучу приглашений. — Он былрад за нее, но все же, к собственному изумлению, почувствовал укол ревности Какбудто он рассчитывал, что она всегда будет в трауре и видеться будет только сним.

Эдвина лишь слегка улыбнулась в ответ.

— Да, все были так добры ко мне. Но все равно ничегоособенно не изменится, у меня по-прежнему забот полон рот, а многие этого непонимают.

Облегчение? Почувствовал ли он облегчение, спрашивал себяБен, не в силах разобраться в своих чувствах. Она ведь дочь его лучшего друга…Но он испытывал к ней совсем не отцовские чувства, боясь признаться в этомсамому себе, и нахмурился, когда Эдвина, улыбаясь, протянула ему рюмку шерри.

— Ну, не будьте таким мрачным.

— Вовсе я не мрачный, — солгал он.

— Да-да. Вы напоминаете мне тетю Лиз. Чего вы боитесь?Что я опозорю имя Уинфилдов? — поддразнила его Эдвина.

— Едва ли. — Он отхлебнул шерри, поставил рюмку ирешительно посмотрел на нее. — Эдвина, что ты собираешься делать в этойжизни?

Он взглянул на кольцо на ее левой руке и подумал, не сочтетли она его сумасшедшим. Сам-то он считал, что давно уже сходит с ума.

— Я серьезно, — сказал Бен с настойчивостью,удивившей Эдвину, — этот год прошел… Что ты собираешься делать теперь?

Она задумалась на минутку, но ответ ей был ясен еще с тойстрашной апрельской ночи.

— Мои планы не изменились. Я буду заботиться одетях. — Ей это казалось таким очевидным. У нее не было выбора, толькодолг и любовь, и обещание, что она дала родителям, садясь в спасательнуюшлюпку. — Мне больше ничего не нужно, Бен.

«Но не в ее же возрасте! У нее вся жизнь впереди», — сгоречью подумал он.

— Эдвина, когда-нибудь ты пожалеешь об этом. Ты слишкоммолода, чтобы отказываться от собственной жизни ради братьев и сестер.

— А разве я отказываюсь? — Она улыбнулась,тронутая его беспокойством за нее. — Что в этом плохого?

— Плохого ничего нет, — мягко сказал Бен, неотрывая от нее глаз, — но нельзя на это тратить жизнь. Тебе нужно гораздобольше, Эдвина. Твои родители всегда были вдвоем.

Они одновременно вспомнили, как утром священник говорил оКэт и Берте, и Эдвина подумала, что она тоже собиралась начать свою жизнь сЧарльзом, но потеряла его. А больше ей никто не нужен… Только Чарльз…

Но Бен смотрел на нее выжидающе.

— Разве ты не понимаешь, о чем я говорю, Эдвина? —Он нежно улыбнулся, и она на секунду смутилась.

— Понимаю, — спокойно ответила она. — Выхотите, чтобы я была счастлива, но я счастлива здесь, с детьми.

— И это все, что тебе надо? — Бен поколебался, нотолько мгновение. — Я хочу предложить тебе нечто большее.

Ее глаза широко открылись от удивления.

— Вы? Бен…

Она никогда даже не думала, не подозревала, что он любит ее.Да он и сам тоже сначала не знал, а в последние месяцы понял это и с Рождества,кроме Эдвины, не мог ни о ком думать. Он обещал себе не говорить ей ничего хотябы до апреля… пока не кончится траур, но сейчас вдруг испугался, что надо былоеще подождать. Может, в конце концов что-нибудь и изменилось бы.

— Я никогда не думала… — Она вспыхнула и отвернулась,как будто сама мысль о его любви стесняла ее и причиняла боль.

— Прости. — Он подошел к ней и взял ее руки всвои. — Мне не надо было ничего говорить, да, Эдвина? Я люблю тебя… давнолюблю… но больше всего на свете я боюсь потерять нашу дружбу… Ты для меня все…и дети тоже… Пожалуйста, Эдвина… я не хочу терять тебя.

— Вы не потеряете, — прошептала она, заставляясебя посмотреть на Бена. Она стольким ему обязана, и она любит его, конечно, нокак папиного самого близкого друга, не больше. Иначе она просто не может. Неможет надеть ради него свадебную фату… Она любит Чарльза. В глубине своей душиона все еще его невеста и всегда останется ею.

— Я не могу, Бен… Я люблю вас… но я не могу. — Онане хотела причинять ему боль, но и не хотела лгать.