– То, что связывает их – это очень прочные узы, – попытался объяснить лэгиарн. – Не знаю, могу ли я это рассказывать… Чувствую себя сплетником. Впрочем, Эл никогда не делал тайны из своего прошлого. А тебе, наверное, хочется знать, что стоит за многими его словами. О женщинах у него действительно мнение невысокое. Странно, но это их не отталкивает, а наоборот. У Эла их столько, что он по именам-то всех не помнит!

«О, так он тут местный Казанова!» – иронично фыркнула про себя Настя.

– На самом деле, оскорбляя всех дам, Ворон имеет в виду лишь одну из своих бывших подружек, Аллонду. Обошлась она с ним подло, с этим не поспоришь.

После того, что сотворила эта женщина, Миланейя осталась единственной, кого Эл уважает. Это тот редкий случай, когда он не задумывается о свободе и гордости, и с радостью стремится угодить её сердцу. Он безгранично ей предан и благодарен.

– Благодарен? За что, если не секрет? – Настя решила направить рассказ приятеля в нужное русло.

– Миланейя ему жизнь спасла. Она вытащила Эливерта из-за Грани. Без преувеличений. Он должен был умереть тогда… Никто не верил, что он выживет. Никто. Только она. И она отвоевала его у смерти, у смерти, в объятия которой его бросила другая женщина.

– Расскажи! – Настя с ногами забралась на лавку, уселась поудобнее.

– Это случилось лет шесть назад… Тогда он пришёл в Лэрианор впервые. Вернее, приполз на последнем издыхании. Миланейя нашла его в овраге, на окраине леса – чужака, истекавшего кровью, ужасавшего своим видом, сплошь покрытого страшными ранами. Поблизости никого не было. Она сама притащила его сюда, в наше поселение.

Настя вспомнила хрупкую, как тростинка, Миланейю и решила, что ей пришлось постараться, даже несмотря на то, что сам Эливерт был достаточно худощав.

Наир меж тем продолжал:

– Она занялась его лечением, хотя одного взгляда на Эла было достаточно, чтобы ясно понять – он уже не жилец. Несколько обломков стрел, больше дюжины ран от клинка, бесконечное число ссадин, сломаны ребра, рука. Одна рана – особенно страшная – почти у самого сердца. А столько крови я не видел за всю свою жизнь. Он едва дышал. И не мог выжить. Но Эливерт выкарабкался, вернулся обратно в мир, снова расправил крылья, и вывела его из тьмы моя сестра, – Наир тяжело вздохнул – видимо, вспомнил те жуткие дни. – Это был долгий путь… И всё время она была рядом. Миланейя близко к сердцу принимает всех, кто нуждается в её помощи. Но я никогда не видел, что бы за кого-то она боролась так отчаянно, как за Эливерта! Не спала ночами, забывала поесть, не отходила от его ложа, держала за руку.

Настя слушала, затаив дыхание. Ей вспомнилась хижина целительницы, и она, как наяву, представляла сейчас эти ночные бдения.

– Старший говорил ей: «Оставь! Ты не можешь вернуть того, кого Вечная Дева уже увела в свои владения». Но она упрямо отвечала: «Он будет жить! Я не позволю забрать этого человека. Посмотрим, кто из нас окажется сильней!» И она, конечно же, победила! Эливерт встал на ноги. Пусть и не сразу. Почти год ушёл на то, чтобы он вернулся к своей обычной жизни. За этот год они стали очень близки.

Настя кивнула понимающе – теперь ей уже многое стало ясно.

– Ты ведь знаешь, у Миланейи есть приручённый ворон. Она понимает язык этой птицы, а иногда видит его глазами. Эливерт – единственный, кто может позвать эту птицу, кто чувствует душу ворона, кто понимает его, как и моя сестра… Даже меня он не слушает. Это тоже доказывает, как сильна их связь. Но привязанность Эла и Миланейи друг к другу вряд ли можно назвать любовью. Это не страсть, не влечение, скорее… уважение, жертвенность и горечь.

– Горечь? Почему? – не поняла Настя. – Они с такой нежностью глядели сегодня друг на друга… Но… А ведь ты прав, Наир! В их глазах была и тоска. Почему?

– Причины есть, – вздохнул лэриан. – Моя сестра опекает его до сих пор, Эл заменил ей и мужа, и дитя, которых у неё никогда не будет! Но, увы, вместе Эливерту и Миланейи не бывать. Слишком разные. Такие разные судьбы не смогут слиться в одну. К тому же… Миланейя выбрала свою стезю давным-давно. Она никогда не станет женой никому – она избрала целительство. А это занятие требует полного самоотречения.

– Целители у вас дают обет безбрачия? – уточнила Настя.

– Да. Считается, что целитель должен одинаково относиться ко всем, любить любое живое существо, будь то друг или враг. У целителя не должно быть предпочтений и привязанностей. Помогать следует в первую очередь тому, кто больше нуждается в помощи, а не тому, кто тебе дороже. Потому целителям запрещается иметь семью, детей и даже возлюбленных. Нельзя, чтобы кто-то стал для целителя дороже, ближе, а значит, избраннее. Это нарушит равновесие. Таковы правила. Плата за великий дар, за возможность спасать чужие жизни – вечное одиночество.

– Несправедливо, – тихо вздохнула Романова. – Почему за это надо платить?

– Миланейя пошла на этот шаг без колебаний, хотя теперь, возможно, и жалеет о своём решении. Но ведь она понимала, от чего отказывается.

– Печально, – сказала Настя. – Впрочем, истории о настоящей любви всегда красивы и печальны…

За окном шелестел ночной дождь.

– В жизни они ещё печальнее, чем в песнях менестрелей, – согласно кивнул Наир. – Иногда мне кажется, судьба глумится над нами, и шутки её очень жестоки. Зачем, к примеру, она связывает сердца тех, кто не может быть вместе? Отчего любовь не приходит только к тем, кто может быть счастлив вдвоём? Но нам не дано постигнуть всех замыслов Великой Матери. Часто понять смысл событий получается лишь спустя долгие годы.

С этим Настя тоже была согласна. Может быть, когда-нибудь и она поймёт, зачем оказалась в этом мире.

– Эливерту была нужна Миланейя, – продолжал рассуждать Наир. – Она вывела его к свету, спасла жизнь. Но, наверное, это к лучшему, что они не могут быть вместе. Я не уверен, что они стали бы подходящей парой друг для друга.

***

– Мне трудно понять Эливерта… Меня Светлые Небеса сохранили от тех несчастий, что выпали на его долю. И хвала Великой Матери за это! – продолжил рассказывать Наир. – Эливерт родился