что Эливерт всё равно уже покойник. Выжить после такой резни, получив столько ран и проделав такой путь, залитый собственной кровью – он просто не мог. Но он выжил… Ну, а что было дальше, ты знаешь – Миланейя нашла его в лесу, и теперь сердце её разрывается между любовью и долгом, – закончил Наир.

– Да уж! – вздохнула Настя. – Теперь многое встало на свои места. Весь этот яд в сторону женщин… Неудивительно, после таких-то предательств! Я думала, он сволочь бездушная с камнем вместо сердца. А тут такие страсти! Хоть балладу сочиняй…

– Сердце у него есть. И, наверное, оно даже всё ещё хочет любви… Но с Миланейей им не быть, – развёл руками Наир. – Она – целительница, и не изменит свою стезю.

– Но эти ваши устаревшие традиции делают её несчастной! – воскликнула Настя. – У твоей сестры прекрасные глаза, но такие грустные. Запретный плод манит! Её наверняка совесть мучит за то, что она в мыслях своих нарушает данный обет. Неужто нельзя исправить эти ваши законы, традиции?

– Это не просто традиции, это принцип устройства мироздания. Не мы его установили, не нам и отменять. Целитель отказывается от мира, отстраняется от него, дабы мир вокруг не смог нарушить внутренний покой целителя. Он равно любит всех своих друзей и врагов, и равно относится ко всем. Целитель должен быть один – такова плата за дар.

– За дар не бывает платы! Это ведь – дар, то есть даром! – рассудила Настя. – Просто ей надо дать выбор…

– Миланейя свой выбор уже сделала, – тихо сказал Наир, – давным-давно. Когда избрала свой жизненный путь. Тогда она ещё не знала Эливерта, но ведь предполагала, что однажды в сердце её вспыхнет огонь любви. Она выбрала удел одиночества, ибо ощутила в себе силу избавлять других от боли. Она заплатила собственным счастьем за возможность спасти сотни других жизней. Самопожертвование – это так легко и так сложно понять. Выбор сделан. И думаю, даже теперь Миланейя решает всё своим холодным мудрым рассудком, а потому изберёт долг, а не любовь. Эл смертен, век его короток. А она не может загубить дело всей своей жизни ради мимолётного счастья.

– Тогда мне искренне жаль её! – грустно заключила Настя. – Их обоих жаль. Ведь это чушь, Наир! Ты говоришь, как целительница, Миланейя должна всех любить одинаково, никого не выделяя в своём сердце. Но ведь она всё равно любит Эливерта. И тебя она любит, и отца своего. Не могут в её сердце все быть на одно лицо. А значит, не дано соблюдаться вашим традициям.

– Возможно, ты и права, – пожал плечами Наир. – Не всё так просто! Лишь Дух-Создатель знает всё, а мы можем только полагать.

За окном шумел ночной дождь, усыпляя и наполняя душу лёгкой грустью. Пахло сыростью и грибами. Догорали рубиновые угли в очаге.

– А Лиэлид? – подала голос Настя. – Эливерт наговорил про неё гадостей, но стоит ли этому верить? Он обижен на женщин, потому и говорит о них с такой неприязнью. Но кто она такая на самом деле? Наир, какая она… Лиэлид?

– О! Светозарная Лиэлид! Она не похожа ни на кого другого… – мечтательно сказал Наир. – Её надо увидеть, чтобы это понять! Лиэлид… Она…

Дороги Кирлии

Дальше тянется дорога,

Обнимает сердце дрожь…

Мне осталось ещё немного,

Если верить,

Что ты меня ждёшь…

Ю.Чичерина

Лиэлид стояла у окна, озарённая дивным светом. Сияло золото её волос, и расшитое жемчугом платье, нежно-розовое, лёгкое, как лепестки яблонь, что по весне осыпаются с ветвей снежным конфетти.

Закатное солнце, сочным заревом расплескавшееся по небосводу за её спиной, врывалось в узкую прорезь окна, заливая комнату рыжим золотом своих лучей. И она сияла в ореоле этого тёплого света, как драгоценный бриллиант, казалась ожившей мраморной статуей, нереальным видением.

Наир говорил, что она прекрасна, но он был не прав – Лиэлид была самим совершенством.

Светозарная!

Если бы в этом мире существовали ангелы, Настя решила бы, что встретила одного из них.

Но прежде чем это случилось, и Романова предстала пред прекрасной и таинственной миледи Лиэлид, прежде чем она ступила на порог этой комнаты, Настю ждала долгая, долгая дорога…

***

Отправились наутро после ночного разговора.

Не с самого рассвета, конечно, ведь надо было ещё собраться в путь, но довольно рано. Правда, подготовка была заботой мужчин, а Настя беззаботно отсыпалась.

Когда пробудилась, в доме никого не было. Но вскоре явился Наир, сказал, что Старший «дал добро» на поездку, и пора выдвигаться.

Настя на радостях пошла собирать вещи – впрочем, добра у неё было с гулькин нос. Переоделась в свою «родную» одежду: джинсы, ботинки, футболка, свитер стального цвета. Замшевую куртку тоже прихватила. Конечно, на дворе лето, но в дороге всё может сгодиться. Взяла и простенькое светлое платье – подарок Миланейи – вдруг где-то переодеться надо будет. На пояс прицепила свой нож.

– Ты можешь отказаться… – как-то нерешительно начал Наир, когда она уже была готова. – Дэини, ты – чужестранка, иномирянка, ты не обязана подчиняться миледи Лиэлид. Конечно, Жемчужные Сады – это то место, на которое стоит посмотреть, но дальше… Куда бы ни занесла нас судьба – это может быть опасно. Наверняка будет опасно! Здесь в Лэрианоре, под опекой Старшего, ты всегда будешь под защитой. А за пределами этого леса ты легко можешь расстаться с жизнью. А если, как говорит Эливерт, дороги уведут нас на Север… Я не хочу, чтобы тебе угрожала опасность, Дэини. Ты можешь остаться здесь, если не хочешь ехать с нами.

Настя улыбнулась, глядя в его зелёные глаза, прямо-таки сияющие заботой.

– Ты напрасно переживаешь! Наир, я не откажусь от такой возможности, – улыбнулась Рыжая. – Мне очень нравится здесь, в Лэрианоре. Все ко мне относятся так, словно тут я прожила всю свою жизнь. Но ты – мой единственный друг, Наир. И я не хочу расставаться с тобой. Помнишь, ты как-то спросил меня, неужто мне неинтересно узнать, куда я угодила? Вот и пришло время! Лес Бессмертных прекрасен, но меня манит и мир за его пределами. Пусть он опасен, но я хочу стать его частью. Я хочу жить! Жить так, чтобы кровь кипела в жилах! А не просто наблюдать со стороны, как живут другие… Да, мне страшно,