Я ожидала, что сейчас люди сдвинутся, чтобы освободить место для почетной гостьи, и ее усадят рядом с кааном, однако ничего подобного не произошло. Откуда-то из-за спин иртэгенцев вытащили еще один стол и приставили его к тому, в середине которого сидел Архам. Поднесли лавку, выставили угощение. Ашит уселась первой, и я, конечно же, вместе с ней. Алдар селя рядом со мной, и шум голосов вновь поплыл над поляной — люди вернулись к прерванному ненадолго празднику.

Итак, подведем итоги. Меня не спешили представить хозяину земель и всем остальным, как и мне их. Почетную гостью усадили туда, где было место, точней, где его устроили, и мать приняла это спокойно, то есть того правила, о котором я подумала, не существовало. Значит, каждый здесь занимал свое место, разве что Танияр устроился рядом с нами, но исполнял данное обещание — оберегать нас. Скосив глаза на шаманку, я увидела, как она едва заметно кивнула — выводы были верными. Это хорошо, но не понятно. Почему новое лицо осталось тенью? Это невежливо уже в отношении хозяев. Или достаточно того, что с нами алдар, и он знает, кого ведет? Непонятно…

— Верно, — негромко произнесла Ашит. — Ты уже своя, потому что пришла со мной и с Танияром. Омоем руки.

Кивнув ей, я дождалась, когда шаманка обмакнет руки в миску, стоявшую с ее угла стола. Потом она подвинула миску мне, а затем я передала ее Танияру. Вытирались мы о кусок простого полотна, положенного на лавку. Ну а после этого, я с интересом посмотрела на наш стол, после на остальные и пришла к выводу, что хмельных напитков не было, потому что передо мной стоял только кувшин с водой. Но я помнила рассказ матери о напитке под названием — буртан. Осталось сделать вывод, что его время еще не пришло, и сейчас иртэгенцы насыщались, а для хорошего настроения и смеха им хватало и самого ощущения праздника. Значит, хмель будет позже.

А еще никто ни за кем не ухаживал, каждый обслуживал себя сам. Брали, что хотели и сколько хотели. Но за столами сидели только взрослые. Дети бегали между столами, резвились там, где было оставлено свободное пространство, и если чего-то желали, то просто подбегали, брали и вновь мчались играть. Они оглашали поляну радостными визгами и заливистым хохотом. Никто ребятню не одергивал и не покрикивал, призывая к порядку.

Подростки лет до четырнадцати тоже не сидели со взрослыми. Они уже набрали на большие деревянные блюда яств и устроились в стороне. Устроились кружком прямо на траве, расставив в центре свою добычу. Девочки и мальчики не разделялись на отдельные группки, сидели все вместе. Общность чувствовалась и среди детей, и среди взрослых. Это производило приятное впечатление, рождало некое семейное тепло и уют.

Себя я не чувствовала частью этого общества, даже вдруг появилось ощущение, что подглядываю за чужой жизнью через замочную скважину. И чтобы избавиться от этого неловкого чувства, я еще раз посмотрела на угощение и уверенно наполнила свою тарелку. Ашит снова кивнула, одобряя мои действия, а Танияр улыбнулся и пододвинул ко мне плошку с чем-то вязким, что я назвала для себя соусом:

— Приправь мясо, тебе понравится.

Пища, которую готовила Ашит, была вкусной, но достаточно однообразной. Ничего подобного у нее не было ни разу, я даже не предполагала, что тут существует нечто вроде соусов. Попробовать было любопытно, и я решила довериться Танияру. И чуть смущенно улыбнувшись воину в ответ, я зачерпнула большой деревянной ложкой густую серовато-белую массу, в которой были приметны зеленые и красные крапины того, с чем ее смешали, и положила на край своей тарелки.

В эту минуту я отчаянно жалела об отсутствии ножа и вилки, потому что браться руками за мясо, сочащегося соком, отчаянно не хотелось. Мать подтолкнула ко мне нож, положенный на стол, и я, нарезав шмат на более мелкие куски, ощутила почти умиротворение. Так было намного лучше. Еще бы салфетку… но и так уже много лучше. Впрочем, к еде я сразу не приступила. Сначала взяла на подушечку мизинца каплю «соуса» и слизнула ее, желая узнать его вкус.

— Любопытно, — пробормотала я и повторила экскурс.

Я уловила сливочную нотку и нечто похожее на чеснок. Такого растения в этом мире не было, но что-то в добавках давало схожий вкус. А еще смесь была островатой, и мне подумалось, что надо быть аккуратней с этим…

— Хамхак, — подсказала мне Ашит название «соуса».

Улыбнувшись ей, я макнула кусочек мяса в хамхак, взяла в рот и прислушалась к своим ощущениям. А они оказались весьма интересны. Сейчас, когда смеси оказалось больше капли, я почувствовала, как зажгло язык. Глаза мои округлились, и я спешно потянулась за водой, но Танияр перехватил мою руку и отрицательно покачал головой:

— Испортишь вкус. Жуй.

Я послушно заработала челюстями, в душе желая алдару повстречаться с рырхом, потому что во рту горело… Но вдруг жжение стало уменьшаться, пришел тот самый привкус чеснока, но вскоре и он померк, уступив место следующей нотке, незнакомой, но весьма приятной. И, окончательно соединившись с нежным сочным мясом, хамхак раскрылся, и я невольно промычала, смакуя:

— М-м…

— А теперь попробуй с этим, — предложил Танияр, наблюдавший за мной всё это время с легкой улыбкой.

Он сам зачерпнул на кончике ложки желтую пасту из другой плошки и положил на край моей тарелки.

— Совсем чуть-чуть, иначе будет горчить, — пояснил он и подпер щеку кулаком. — Пробуй.

— Зген, — добавила мать, обозначив и этот соус.

Потом я попробовала еще два соуса и вернулась к хамхаку, он мне понравился больше всего. Ашит насыщалась молча. Она поглядывала на нас с Танияром, но не одергивала меня, не подсказывала, да и вообще не вмешивалась, кажется, полностью доверив меня нашему бывшему пациенту. Впрочем, наш разговор пока был скупым. Алдар что-то пояснял мне по еде, я озвучивала впечатления. Признаться, подспудно я ожидала возобновление допроса, все-таки ответов зимой я воину не дала, однако прежних вопросов Танияр не спешил задавать.

Теперь, когда я определилась не только с мясом и соусом, но и с другими яствами, алдар тоже наполнил свою тарелку, и пока мы ели, молчания не нарушал. Но вскоре, утолив первый голод, обтер руки о полотно, глотнул воды и заговорил. Он рассказывал мне, кто сидит за столами. Начал с нашего. И, слушая его, я поняла, что не будь алдар братом каана, то за этим столом бы не сидел, потому что здесь были только родственники Архама: мать, жены, дяди, их взрослые дети. Один из старейшин, потому что он был дядей Селек.

А потом мне подумалось, что Танияр должен был чувствовать себя за этим столом неуютно. Тут не было его друзей. Мать Архама собрала вокруг себя свой клан, возвысила их и приблизила, а сын послушался. «Он слабый…». Похоже на то. Если мать управляет им, то и вправду слаб. А еще этот сбор родственников Селек. Архаму нужна поддержка. Его выбрали кааном, заведомо обойдя законного наследника, которого прочил на свое место еще Вазам. Должно быть, не только ягиры были недовольны выбором старейшин. Каану нужно на кого-то полагаться, чтобы чувствовать себя защищенным, и он сделал ставку на родню матери, а может, это она сделала ставку, а сын просто принял волю Селек. И если так, то она умна и опасна, а Архам держится за счет матери. Да, Танияр с его ягирами должен им сильно мешать…