По следам копыт вышел к лугу, где тогда паслись дикие саулы. Их было пятеро, двое взрослых, один приплод предыдущей зимы и два миновавшей. Поначалу лежал неподалеку, позволив ветру нести к ним мой запах. Потом сел и не двигался, чтобы не спугнуть. Затем поднялся на ноги стоял неподалеку. Саулы поглядывали на меня, готовые сбежать, но быстро успокоились и перестали замечать. И тогда я начал к ним приближаться. Понемногу, потихоньку, когда не смотрели, а если вскидывали головы, то я вновь останавливался. На пятый день…

— На пятый?! — изумилась я.

— Охота на саула — дело долгое, — ответила шаманка. — Накинешь веревку, сородичи охотника порвут и затопчут. Нужна осторожность. Поймать можно только оказавшись один на один.

Кивнув матери, я спросила у воина:

— И что же, ты все пять дней то лежал, то сидел, то стоял? И совсем не спал?

Танияр изумленно приподнял брови, а после, коротко рассмеявшись, ответил:

— Саулы, как и люди, ночью спят. И я спал рядом с ними, а утром опять начинал охоту.

— Тогда ты мог поймать зверя ночью, разве нет?

— Ночью один из них охраняет, и тогда он никого не подпустит ни к себе, ни к табуну. Сунуться в это время, спугнуть и разозлить, — пояснил алдар. — Только днем на выпасе, когда они спокойные, можно попытаться поймать саула.

И вновь кивнув, я вернулась к прерванному рассказу:

— Так что же случилось на пятый день?

— На пятый день Отец смилостивился надо мной, — усмехнулся Танияр. — Саулы уже объели всю траву и собирались уходить. Мне пришлось бы идти следом. Но молодой самец, любопытный и отчаянный, вдруг решился подойти к человеку. Я достал угощение и держал его в руке, надеясь, что кто-то да приблизиться. Запах и привлек саула. Он поначалу держался настороженно. Подбегал, потом отбегал, кружил вокруг меня, но потом все-таки вытянул шею и потянулся к руке. И когда его морда ткнулась мне в ладонь, я схватил саула.

— Победа была быстрой? — полюбопытствовала я.

— Меня чуть не порвали, — усмехнулся Танияр. — Когда саул заголосил, его сородичи бросились на меня. Я едва успел накинуть пойманному животному петлю на шею, чтобы не сбежал. Веревка была привязана к дереву, и я тянул ее за собой, потому не мог отойти дальше того места, где стоял на пятый день. И не уйти бы мне с луга, но один из детенышей подбежал вместе со взрослыми. Он первым кинулся на меня, даже успел укусить. Поймать его было просто. После этого взрослые остановились.

— Саулов Отец наградил разумом, — пояснила Ашит. — Если могут потерять детенышей, отступят.

— И отступили, — кивнув, продолжил Танияр. — Я придержал детеныша, а потом отпустил его к родителям. После этого они оставили моего саула и увели младший приплод.

— А что же твой зверь делал всё это время? — спросила я.

— Пытался избавиться от веревки. Грыз ее, прыгал, даже налетел на дерево, к которому она была привязана, — алдар снова рассмеялся: — Мой Тэйле упрям, как килим.

— Как и его хозяин, — невозмутимо произнесла Ашит.

— И как вещая, — хмыкнув, парировал алдар.

— Так это тот саул, на котором ты ехал? — уточнила я.

— Да, — кивнул воин. — Когда он покорился, я уже был готов к позору, даже думал, что не так уж это и страшно. Юноше из легенды, видно, достался более покладистый саул. Но я Тэйле все-таки переупрямил, — Танияр улыбнулся. — В таган я вернулся верхом на нем.

— Когда он въехал в Иртэген, — заговорила Ашит, — молва уже добралась до подворья каана. Ягиры встретили сына каана, склонив головы.

— Они называют меня — Ягтыгур, — со смешком произнес Танияр.

Я перевела взгляд на мать, и она пояснила:

— Это имя младшего духа. Он вселяется в воинов, которых считает достойными своей помощи.

— Духи не ошибаются, — улыбнулась я, и Танияр важно кивнул:

— Верно, — а после весело рассмеялся, вновь заворожив меня.

— Столы убирают, скоро буртан понесут, — ни к кому не обращаясь, произнесла Ашит.

Я обернулась к ней, пытаясь понять, о чем говорить моя мать, и перевела взор вперед. Все поднимались с мест. Люди дружно брали свои столы и несли их на край поляны. Суеты не было, никто не кричал, не ругался и не путался. Все происходило удивительно слаженно и упорядочено.

— И нам пора встать, — заметил Танияр.

— Что мне делать, мама? — шепнула я шаманке.

— Ничего, — вместо нее ответил алдар. Он коротко свистнул, и несколько ягиров направились в нашу сторону.

Шаманка поднялась на ноги, я следом за ней, и мать, взяв под руку, отвела меня в сторону. Я смотрела, как Танияр и один из ягиров взяли стол, еще один воин взял лавку, а двое других остались рядом с нами с матерью. Алдар продолжал держать свое слово, одни мы не остались. Вскоре он вернулся и склонил голову:

— Окажи милость, вещая.

И… мы прошли к нашему столу.

— Зачем? — шепотом спросила я шаманку.

— Сейчас веселиться начнут, а остальные буртан пить и смотреть, — пояснила она. — Пока живот пустой, не до песен. А на сытое брюхо и песня звонче и хмель добрее. Можно и не садиться, — добавила она. — Но кто на ногах, того в игры втянут. Лучше сядем.

— Да, — согласно кивнула я. К играм я точно еще не была готова.

Теперь столы были расставлены по периметру поляны. Я, было, подумала, что это лишня морока, можно было и сразу так поставить, а потом поняла, что смысл есть. Первая часть праздника была посвящена утолению голода и общению, а для этого они сидели рядом, чтобы могли и между собой поговорить, и к другому столу повернуться. А теперь настало время развлечений, и столы нужны для того, чтобы перекусить, передохнуть и выпить, или продолжить беседу, если не хочется резвиться с остальными. И вновь Ашит кивнула, подтвердив мою догадку.

Тем временем мужчины выкатили на поляну несколько бочек. И когда их утвердили в вертикальном положении, крышки полетели на землю. А потом женщины потянулись к бочкам. Они наполняли кувшины и разносили их по столам, принесли и нам. Молоденькая девушка поклонилась шаманке, скользнула по мне любопытным взглядом и, ставя кувшин на стол, остановила взгляд на Танияре. Я заметила в ее глазах лукавый огонек и ощутила укол раздражения.

— Позволь наполнить твой стакан, Танияр, — проворковала она.

Я посмотрела на алдара, но лицо того осталось равнодушным. Улыбка, все-таки появившаяся на губах, была больше вежливой, чем приветливой.

— Отец милостив, Хейга, он дал мне руки, я сам смогу налить себе буртан. Лучше наполни стакан Дастара, он уже заждался.

Девушка вспыхнула, щеки ее заалели, и она ушла, больше не посмотрев на воина. Он усмехнулся и взял кувшин с буртаном.

— Вещая, позволь… — начал он, но Ашит прервала: