И через пару десятков секунд, когда марево своим краем сталозабираться под вертолет, — таки да, болтануло.

Я смотрел в тот момент на Маринку — и, честное слово,впервые в жизни видел, как у человека в буквальном смысле глаза выпрыгивают изорбит. То есть, конечно, это была иллюзия, галлюцинация или что там еще — но намиг глаза ее действительно сделались размером с яблоки и повисли перед лицом.Она вскрикнула и прижала их руками — и, наверное, вернула на места, потому чтокогда отняла руки, то никакого ужаса уже не было, все было нормально… ну, почтинормально. Безумные были глазки, если честно.

Я, наверное, так поражен был этим, что не заметил, как мирперевернулся. Вертолет летел теперь вверх поплавками под мерцающей дымкой, авнизу вдруг образовалась исполинская туманная воронка с черным отчетливымкругом в центре, и этот круг был бездной. Я вцепился одной рукой в крайсиденья, а другой придерживал Маринку, потому что она, похоже, не понимала, чтопроисходит, что может упасть и исчезнуть в бездонном полете, размахивая отсчастья руками. Она хохотала, как от щекотки.

Потом верх и низ вернулись куда положено, но совершенноопределенно поменялось правое с левым. Я раньше сидел слева, Маринка справа… асейчас все было наоборот. Какой рукой я пишу? — Вот этой… или этой?Сердце… вообще не бьется. Замерло и дрожит, но где? — Точно посередине…

Шарп оглянулся. Лицо его было составлено из двух. Помнитеклассический тест-картинку: кого вы видите, старуху или молодую девушку? Таквот, и здесь было то же самое. Только не старуха и девушка, а молодой романтики усталый злодей. Романтик смотрел вперед и только краем глаза на меня, злодейуставился в упор. Я изобразил полуулыбку- полу оскал. Шарп оскалился ответно.

Вертолет наклонился и стал описывать круг. Потом еще и еще.Икка явно искала что-то. Нашла. Сбросила скорость, и вертолет медленно пошелвниз. Радужное марево вблизи стало тем, чем, наверное, и было изначально:туманом. В нем образовалась вмятина от струи ротора. Мы спускались. Вмятинапревратилась в дыру с темной рябящей водой на дне. Потом туман сомкнулся наднами. Темнее не стало. Но стало… иначе. Не знаю как. Но иначе. Мы приводнились.

Берег оказался неподалеку — каменистый, не подойти. ДляШарпа это не было препятствием: он вытащил из под ног зеленый сверток, дернулза веревочку — и бросил сверток вниз, между поплавками. Тот быстро развернулсяи превратился в приличных размеров лодку. Шарп спрыгнул в нее первым, потомвелел мне спуститься и замереть на корме, потом принял Маринку. Бросил на днонебольшой рюкзачок. Места хватило бы еще на одного-двух пассажиров. Я думал,что сейчас откуда-нибудь появятся весла, но вместо весел Шарп вытащил изкармашка на борту лодки пульт с тянущимся проводом. Под дном почти неслышнозаворчало, и лодка поплыла прочь, оставляя вертолетик покачиваться на волнах.

— А сесть на сушу мы не могли? — спросил я.

— Не — а. — Он покачал головой. — Тут такая суша…нога человека не ступала и не ступит. На ту сторону поплывем.

— Вертолет будет нас ждать?

— Как скажу, так и будет. С чего вдруг интерес прорезался?

— Не люблю зависеть от привходящих, — сказал я. —Как я понимаю, вы тоже тут… не хозяин. И далеко не заходили. А нам вернутьсянадо. Кровь из носу.

— Без меня Икка вас все равно не повезет. Шеф ей так исказал. Поэтому на побег можете не рассчитывать. Вот без тебя, пацан, ейразрешено обратно лететь, а без меня или девушки — нет, никак. Шеф, он сквозьземлю видит, его на кривой так не объедешь.

— Что же он — сквозь землю видит, а крипту не нашел? —спросила Маринка, не оборачиваясь.

— Уела, — сказал Шарп и довольно заухал.

Мы плыли около часа — по внутренним часам, которые могливести себя как угодно, хоть отматывать время назад. Вокруг был туман — но несплошная пелена, в которую мы погрузились с дедом Терхо, а с приличнойвидимостью — при таком тумане машины на шоссе даже скорость особо не снижают.Вода в озере была гладкой, но почему-то матовой. Я даже специально перегнулсячерез борт, чтобы увидеть свое отражение, — и не увидел.

Как Шарп ориентировался, я не знаю. Ни разу не видел, чтобыон посмотрел на компас или навигатор. Но приплыли мы, похоже, ровно туда, кудаон целился, — на маленький песчаный пляжик между двумя мангровымизарослями из гигантской осоки в воде и каких-то неимоверных, выкрученных вовсех суставах, поросших мхом и мочалом ив по берегам.

Сразу запахло прелью. Не гнилью и не тиной, а именно прелью— как от кучи листьев, долго простоявшей под дождем. И еще немножко грибами.

— Ну вот, — сказал Шарп довольным голосом. —Теперь пешочком немного, и мы, можно сказать, у цели…

Мы выгрузились, Шарп затянул лодку на берег, перевернул исунул под склонившиеся ветви. Она тут же слилась с фоном.

— Теперь, ребятки, слушайте дядю внимательно. — Онсцепил пальцы и качнулся с пяток на носки и обратно. — Мы на землеВесиалюэ, а это значит, что тут ничему нельзя верить. В первую очередь глазам.Поэтому идите строго за мной, желательно след в след, а прежде чем ступитьногой, пробуйте землю колом. На каждом шаге. Даже в том месте, куда перед вамидвое уже наступили, и ничего. Это понятно? Идти будем медленно и солидно. Можетбыть такое, что вдруг накатит страх. Перед чем угодно. Еще может сильнопоманить или поблазнить. Здесь главное — не дергаться, замереть сусликом и мнесказать. Ну или хотя бы пискнуть. Потому что если куда-то побежите… тут вам ихана.

— И как долго нам идти? — спросила Маринка с интонациейизбалованной девчонки.

— Будет зависеть, — сказал Шарп, кривоусмехнувшись. — Но рано или поздно придем.

— Вы здесь в который раз? — спросил я.

— В сто первый. Зачем это тебе?

— Просто. Грибочки собирали?

Невинный мой вопрос заставил Шарпа дернуться. Он не ответил,а я понял, что попал в цель или рядом с целью.

— Ну, все, — сказал он. — Бери рюкзак, студент.Треп окончен, перекура не будет, равнение мне в затылок — и шагом марш.

На краю пляжа мы подобрали валявшиеся там крепкие колья —толщиной в черенок лопаты и метра два с четвертью длиной. Мой был неоднократнопользованный, аж отполированный чьими-то руками…

Тропинка, по которой повел нас Шарп, была высыпана желтымпеском.

Сначала мы шли через лес — частый, тонкий, неприятный,серый, больной, с чахлой травой и с деревьями почти без листвы. Какие-то птицыдрались и шумели вверху. Шарп вышагивал впереди, Маринка за ним, я замыкал. Каки велено было, я регулярно тыкал колом перед собой, убеждаясь, что земляпо-прежнему твердая. Занятие это было тупое и пока что ненужное, но раз веленобыло делать — я делал.

Однажды я увидел шагах в десяти от тропинки гриб. Он возвышалсянад травой сантиметров на сорок — полу сложенный зонтик. Цветом шляпка былаточь-в-точь как куртка летчицы: серая, с отливом то фиолетовым, то зеленым. Мнепоказалось, что края шляпки тихонечко шевелятся.