Немного успокоившись, я рассказал фараону всю правду. О том,что мы с братом — слуги Осириса, похищенные им далеко на севере сто лет назад.И о том, как Осирис решил искупаться в Ниле и взял нас с собой, чтобы мы неслиего сандалии (Доршан, гордящийся своей честью подпирать сандалии фараона,побелел от зависти). И вот сейчас нас взяли в плен глупые солдаты, а всеблагойОсирис стоит среди крокодилов в грязной воде и ждет свою обувь. Так что наснужно поскорее отпустить.

— А где сандалии-то Осирисовы? — поинтересовалсяфараон хитро. — Хоть взглянуть бы одним глазком…

— Мы их выронили, когда стражники напали, —вмешался в разговор Стас. — А они сразу стали невидимыми. Так и лежат наберегу.

Ой, зря это Стас начал мистику примешивать! Мой деловитыйрассказ о купании Осириса фараона как-то развеселил, а тут он снова помрачнел.

— Что посоветуют мне придворные? — поинтересовалсяфараон. — Что с этими врунами делать?

Придворные переглянулись. Наконец один вышел вперед:

— О всеблагой фараон, стопами попирающий земную твердь,головою окунающийся в небесную реку, я, как ты помнишь, Ашири, твой советник отСевера. Наши предки говорили: не клади всех детей в одну лодку. Это мудраямысль, она означает: предусматривай любые неожиданности. Даже если белыечужеземцы не слуги Осириса, следует отнестись к ним с почтением и отпустить. Навсякий случай.

Мне очень понравились слова Ашири, я едва не зааплодировал.Но тут вперед вышел другой советник и сказал:

— Я, Топа, представитель солнечного Юга и верховныйжрец бога Ра, против такого мягкосердечия! Надо отстегать их плетьми во славуОсириса, а тогда уж выгнать вон! Если они — слуги Сета, то Осирис будетдоволен. А если слуги Осириса, то светлый бог не обидится, что мы побили их занерадивость.

Жрец мне меньше понравился. Но все-таки — отпустить…

Добрый фараон еще раз прокашлялся, а потом заявил:

— Оба вы не правы, мои мудрые советники. Мы поступимтак: отнесемся к незнакомцам с почтением и посадим их в лучшую темницу. Ту, чтодля моих строптивых родственников. Будем кормить их мясом и поить пивом, апослезавтра, в день моей свадьбы с прекрасной Хайлине, сожжем обоих на шикарномкостре из сандалового дерева. Осирис не пожалеет для меня двух своих слуг. Темболее таких нерадивых, что не уберегли его сандалии.

И величавым жестом фараон дал понять, что аудиенцияокончена.

— …Это ты виноват, — бубнил Стас, сидя на кучесоломы в лучшей темнице фараона, — ты старший. Должен был что-то придуматьи спасти нас.

— Ты пел плохо, — огрызнулся я, — а у фараонаслух музыкальный. Вот он и рассердился.

Стас примолк и подошел к решетчатой двери, за которой вмаленькой комнатке сидели наши стражи: Ергей с Уликом. Схватился за решетку,как павиан в зоопарке, и замер.

Стражники не обращали на него внимания. Ергей чертилдротиком на мокром глиняном полу иероглифы и смеялся от радости, еслиполучалось. Улик, подперев голову ладонью, негромко пел.

Стас немного повнимал песне, а затем крикнул:

— Эй!

Улик, прекратив мурлыкать мелодию, повернул голову:

— Чего тебе, слуга Осириса?

— Пить хочу! — заявил Стас.

— Пиво? — спросил Улик.

— А хоть бы и пиво, — ответил Стас.

Улик подал ему через решетку маленький кувшинчик.

— Алкоголик, — подтвердил я прежний диагноз.

Стас смутился:

— Ну, в будущем же пили, надо теперь в прошломпопробовать…

Он понюхал пиво, опустил туда палец, осмотрел его ибрезгливо сказал:

— А может, и не надо.

Ергей, у которого получился сложный иероглиф «воин»,разразился веселым смехом. Улик посмотрел на него, потом шепотом спросил:

— Эй, слуги Осириса, хотите свежих сладких фиников? Ичистой воды из колодца?

— Когда Осирис придет за нами, тебе зачтется твоядоброта, — сказал оживившийся Стас.

— Да Сет с ним, с Осирисом. Меня тут просят законнарушить… ну, пропустить одну дамочку поглазеть на вас. Она мне за это денежкудаст. А я вас не обижу. Только никому не говорите, ладно?

— Мы не в зоопарке! — возмутился Стас и затрясруками решетку. — Не фига водить всяких! За горсть фиников Осирисапродаешь!

— Да остынь, — прикрикнул я на него. —Фиников свежих хочешь?

— Хочу, — молниеносно сменил тон Стас. —Ладно, Улик. Только вначале финики, потом дамочка.

— А можно наоборот? Дамочка вечером, а финики утром?

— Можно. Только финики вперед, — ответилначитанный Стас. Улик задумался.

— Эй, слуги Осириса, как по-древнеегипетски будет«сорок»? — крикнул нам Ергей. Он, видно, начал тренироваться в счете.

— Перумга, — буркнул Стас. — Ну что, Улик?

— Темно уже, как я финики рвать буду? — пробовалсопротивляться Улик.

— Твои проблемы, — отрезал Стас.

Улик вздохнул и удалился за финиками. Ергей разулся изагибал пальцы на ногах. Наверное, отмечал десятки. Как на счетах. Стас тожеэто понял, потому что спросил:

— Интересно, а чем он первую сотню отметит?

— Молчать, — вяло приказал я. — Тоже мнеРжевский нашелся.

— Скучно, как на необитаемом острове, —пожаловался Стас. Но тут вернулся Улик с гроздью фиников.

— На базар пришлось бегать, — пожаловался он нам.

— Дорого? — участливым тоном поинтересовался Стас,уплетая финики.

— Как вам сказать… — вытирая куском папирусадротик, уклончиво ответил Улик.

Я подавился фиником, а толстокожий Стас лишь пожал плечами ипроизнес:

— Не могу сказать, что мне такой товарообмен совсем ужне нравится.

Я подумал и тоже продолжил пожирание фиников. И тут в дверьтихо постучали. Улик сбегал к двери, отпер засов, выглянул и принялся частокланяться, говоря:

— Входите, молодая госпожа, входите, слуги Осирисалежат у ваших ног.

Мы уставились на дверь. И увидели девчонку лет двенадцати,смуглую и тонколицую, закутанную в разноцветные накидки. В ее волосы былвоткнут стебелек зеленого папируса. Мне она сразу понравилась.