Неменхотеп понимающе покивал:

— То-то я гляжу, все мои советники такие здоровые.

Советники потупили взоры.

— Говори, — благосклонно кивнул мне фараон.

— Для полного исцеления нужно надеть на запястье вотэтот браслет, — я поднял над головой руку. — После чего я прочтуособое заклинание.

— И все? — недоверчиво поджал губы фараон.

— Все.

— А вместе с болезнью мои мудрость и величие не того…

— Нет-нет, не бойся, — заверил я.

— Ну давай попробуем, — протянул он руку. И я былоначал отстегивать браслет, но меня остановил Стас.

— Пусть сначала гарантии даст, — шепнул онпо-русски, — а то мы его вылечим, а он на радостях нас опять же зажарит.

Резонно. Я остановился.

— А как я могу быть уверен, что, когда тебя вылечу, тынас отпустишь?

— Фараон сидит перед ним с протянутой рукой, а он ещесмеет рассуждать! — поднял густые брови Неменхотеп. — Вообще-то я ссамого начала подозревал, что вы — непочтительные отпрыски пустынного шакала, атеперь окончательно убедился. Давай сюда, говорю! — и он слегканаклонился, вытянув руку еще ближе ко мне.

Но отступать было некуда, и я упрямо сказал:

— Гарантии нужны, гарантии.

— А слово фараона тебе, значит, не гарантия? Всеслышали? — обернулся он к придворным. — Писец, занеси-ка в протокол:«Слово фараона ему до светильника».

В этот момент в зал влетел воин, согнувшись в три погибели,пробрался вдоль стенки к верховному жрецу Гопе и что-то зашептал ему на ухо.Выслушав воина, тот выступил вперед и сначала в знак обожания поднял обе рукивверх, а затем, пав ниц, разразился речью:

— О всеблагой фараон, взглядом испепеляющий враговЕгипта и при этом даже ни капельки не потеющий! Эти непочтительные детипустынного шакала с самого начала не внушали мне доверия. А только что сталоизвестно, что они взяли да и отравили предводителя твоей гвардии. Вот.

Это было чистейшей воды враньем. Но я от такого простоонемел. Зато фараон прямо-таки развеселился.

— Да ты что?! — воскликнул он обрадованно. —А как это они сумели? Ну-ка, ну-ка, расскажи поподробнее.

— Пусть говорит очевидец, — заявил жрец смиренно иотступил на шаг, пропуская вперед воина. Тот рухнул наземь и заголосил:

— О всеблагой фараон, благостью своей веселящийОсириса, гневом же устрашающий Апопа, мудростью же поражающий…

— Ладно-ладно, — остановил его Неменхотеп, —богов у нас много. Давай по делу.

— Короче, когда мы их взяли, — заикаясь отволнения, начал воин, — мы их обыскали. И наш начальник — Доршан — что-тона вид съедобное нашел. И пахнет аппетитно. А вот этот, — кивнул он наСтаса, — говорит: «Пожуй, пожуй, вкусно». Но мы тогда сытые были, и Доршанэто съедобное припрятал. А сегодня за завтраком взял да и съел. И тут же уснулмертвым сном. Спит и спит, и разбудить его никто не может.

— Где он сейчас?

— А здесь, за дверью, мы его принесли.

— Внесите тело.

Воин кинулся вон из зала, а через мгновение с другимкопьеносцем внес тростниковые носилки со сладко спящим начальником. ЛицоДоршана озаряла блаженная улыбка, из тонкогубого рта тянулись слюнки.

Неменхотеп закашлялся, а прокашлявшись и отхаркавшись вподнесенную рабом плевательницу, протянул:

— Да-а… — а потом еще раз: — Да-а… — Иобернулся к Стасу: — А ты, значит, так и сказал ему: «Пожуй, мол, пожуй,вкусно»?

— Сказал, — подтвердил Стас виновато, беспомощноглянув на меня.

— Занеси в протокол, — кивнул фараон писцу. —Перед словом «сказал» добавь «коварно». — И, вновь обернувшись к нам,потер ладони: — Ну, братцы, это в корне меняет дело. Я и так-то вам не верил, авы, оказывается, еще и отравители.

Он встал и, приняв величественную позу, обратился ко всем:

— В конце концов, у меня сегодня свадьба с прекраснойХайлине и мне давно пора готовиться к этому судьбоносному событию, а не тратитьмое драгоценное время на этих опасных шарлатанов. Готовьте костер. А над нимкотел с оливковым маслом подвесьте. Лучше их сварим, так интереснее будет.Правильно?

Вельможи подобострастно зааплодировали. Неменхотеп скромнораскланялся. Громче всех хлопал жрец Гопа, и я почему-то сразу понял, что он-топоверил в наши медицинские способности, а теперь радуется, что мы лечитьфараона не будем и тот скоро умрет.

И тогда я возопил (а что мне оставалось делать, как невозопить?):

— О всеблагой и всемогущий! Мы не отравили твоеговоеначальника! Он просто спит, а когда проснется, будет еще сильнее и отважнее,чем раньше! Клянусь отцом твоим — сияющим богом Ра — мы не обманываем тебя.Силой, дарованной господином моим Осирисом, я могу не только вылечить тебя, адаже воскресить мертвого. Испытай меня, прикажи принести сюда мертвого, и явоскрешу его!

Неменхотеп с новым интересом посмотрел на меня и уселсяобратно на трон.

— У нас никто не умер? — обвел он взглядомокружающих. Те отрицательно замотали головами.

— А никто не хочет?

Вельможи замотали головами еще интенсивнее.

— Тогда так. Мы сегодня твоего братца сварим, а ты еговоскресишь. Если получится, будешь меня лечить, а потом мы, может, вас иотпустим. А если не получится, и тебя сварим. Ясно? Все. Аудиенцияокончена. — Он резво встал, но тут же согнулся, сотрясаемый очереднымприступом чахоточного кашля.

Обрадованные тем, что для эксперимента никого из них неубили, вельможи, громко славя мудрость фараона, под шумок поспешили к выходу. Анас стражники потащили обратно в темницу.

На Стаса было страшно смотреть. Он сразу как-то поскучнел. Ауспокаивать его у меня язык не поворачивался. Почему-то я чувствовал себявиноватым.

Часа два Стас провалялся на соломе, отвернувшись носом кстене. Я тоже лежал молча. Чего тут скажешь? Было страшно. И не только оттого,что браслет может не сработать. Даже если сработает, это же, наверное, больно —вариться в кипящем масле.

А потом дверь камеры отворилась, и Ергей, смущеннопоглядывая на нас (мы же ведь почти подружились), спросил:

— Кто тут из вас младший?

— Ну я, — сел Стас.

— Велено тебя в храм отвести.