Но было поздно. И кудесник, и яблоневая гора, и зелёнаядолина исчезли.

Эраст Петрович сидел все на том же тюфяке, в продымлённомсухаревском подвале, а над ним, согнувшись, стоял Маса и тряс одурманенногоопиумом хозяина за плечо.

– Тётки! – быстро говорил Маса – тот самыйкруглолицый азиат, что ещё недавно сидел по соседству с чиновником. – Онвзяр тётки!

И действительно – чётки, которые Фандорин положил рядом ссобой, исчезли.

– Кто взял? Те Гуанцзы? – лениво спросил ЭрастПетрович. – Ну и пусть. Это его чётки.

– Какой Те Гуанцзы? Взяр старый теровек, он сидер тут.

Маса показал на место, где только что обретался чудесныйстарец. Тюфяк был пуст.

– Ах, Маса, как ты невовремя, – пробормоталчиновник, но слуга бесцеремонно дёрнул его кверху, поставил на ноги и потащил квыходу.

Фандоринский камердинер перешёл на свой родной язык –впрочем, если бы кто из сидевших в курильне и знал по-японски, то из этогосбивчивого рассказа всё равно ничего бы не понял:

– Когда вы, господин, уронили голову и зашлёпалигубами, а на лице у вас появилась эта глупая улыбка, которая осталась до сихпор и, боюсь, теперь останется навсегда, он поднялся, встал в проходе и уронилподле вас трубку. Наклонился подобрать и быстро схватил чётки. Убить вас он непытался – я всё время был начеку. Скорее, он не мог далеко уйти! Мы егодогоним!

– Кто он? – лучезарно улыбнулся Эраст Петрович. Ончувствовал приятное умиротворение, гнаться за кем-либо ему совсем не хотелось.

– Старый китаец, что сидел напротив вас, кто же ещё! Высовсем опьянели от этой подлой травы! Наверняка это тот убийца, что пустил ввас стрелу и после перепрыгнул через стену!

Фандорин глубокомысленно насупился, желая показать, чтонаходится в ясном рассудке и трезвой памяти.

– Каков он собой?

Маса немного подумал и, пожав плечами, сказал:

– Китаец.

Потом добавил:

– Старый. Совсем.

– А я думал, молодой, – сообщил ему Эраст Петровичи зашёлся в приступе легкомысленного хохота – таким смешным ему показалось, чтокитаец, запросто перемахнувший через высокую стену, совсем старый: прыг-скок, ина той стороне. Не дедушка, а какой-то попрыгунчик.

Коротко обернувшись, слуга проворно влепил надворномусоветнику две звонкие оплеухи, отчего Эраст Петрович перестал киснуть со смехуи хотел было обидеться, но поленился.

Они уже находились во дворе. Было темно, ветрено, булыжнаямостовая блестела от дождя, а по лицу мелкой дробью колотили капли. От свежестии влаги Фандорин отчасти пришёл в себя.

– Вон он! – показал Маса, выглядывая изподворотни.

Впереди, шагах в тридцати, быстро семенила согбеннаяфигурка. Локти поджаты, будто человек ёжится от холода или прижимает что-то кгруди. Звука шагов слышно не было.

– За ним, т-только осторожно, – сказал Фандорин.Голова теперь работала лучше, но немного заплетался язык и колени были будто несвои. – Посмотрим, куда идёт.

Старик повернул налево, ещё раз налево и вышел наСухаревскую площадь, где горели фонари и все ещё шла торговля, из чего потерявшийсчёт времени Фандорин заключил, что час не слишком поздний.

Проскользнув по самому краешку площади, похититель снованырнул в узкую улочку, и преследователи ускорили шаг.

– Ваше высокоблагородие, никак вы? – услышалчиновник зычный голос, показавшийся ему знакомым.

Обернулся, чуть не потеряв равновесие от этого не слишкомсложного движения, и увидел околоточного надзирателя Небабу, державшего за ухокакого-то оборванца с перевязанной щекой. Убедившись, что это и в самом деленадворный советник, Небаба кивнул на задержанного:

– Ширмач. Взят с поличным.

– Дяденька Макар Нилыч, отпусти, – занылворишка. – Лучше поучи своей рученькой, только в холодную не волоки.

Как кстати, подумал Эраст Петрович. Китаец шустёр и ловок,Масе в одиночку справиться с таким будет трудно, а на себя в нынешнемодурманенном состоянии надежды мало. Раз Небаба столько лет служит на Сухаревкеи до сих пор жив, значит, калач тёртый и постоять за себя умеет. Да и всездешние закоулки лучше любого китайца знает. Определённо встреча с Небабой былаподарком судьбы.

– Этого отпустить, – коротко приказалФандорин. – За мной. Только сапогами потише.

На ходу коротко объяснил полицейскому суть дела.

Старик просеменил по улочке, повернул в Андриановский ивдруг юркнул в узехонький проход между домами.

– Всё, ваше высокоблагородие! – выдохнул чиновникув ухо Небаба. – Надо брать! Там выход в три подворотни, да ещё мокеевскиеподвалы. Уйдёт.

И, не дожидаясь команды, бросился вперёд, да ещё в свистокзадудел.

Маса и Фандорин кинулись следом.

В тесном дворе околоточный догнал китайца и схватил заплечи.

– Осторожно! – крикнул Эраст Петрович. Откудадуболому-полицейскому было знать, какие сюрпризы умеют преподносить худосочныекитайские старички?

Однако Небаба легко справился с задачей – похититель и непробовал бежать или сопротивляться. Когда надворный советник и его камердинерприблизились, китаец смирно стоял, втянув голову в плечи и дрожащим голосомповторял:

– Мэй ши! Мэй ши!

Маса расцепил пальцы арестованного, отобрал нефритовые чётки(старик и в самом деле прижимал их к груди) и передал Фандорину.

Эраст Петрович вглядывался в темноту, пытаясь получшерассмотреть китайца. Старик как старик. Ни мудрости Те Гуанцзы на перепуганномлице, ни поджарой ловкости вчерашнего стрелка в тщедушном теле. Что-то здесьбыло не так.

Околоточный, стоявший за спиной арестованного, скептическизаметил:

– Воля ваша, господин Фандорин, только непохоже, чтобэтот огрызок мог Пряхина топором изрубить. Он, поди, и топора-то не подымет.